Пригожин делает из языка отбивную

Предприниматель Евгений Пригожин написал жалобу в прокуратуру. Он требует наказать ведущего научного сотрудника Института русского языка им. Виноградова РАН Ирину Левонтину. Причина — ее заключения, в которых она опровергла доводы требований Пригожина по искам о защите чести и достоинства к журналисту Максиму Шевченко и главному редактору «Эха Москвы» Алексею Венедиктову. Бизнесмен обвинил Левонтину в «неправомерных действиях», которые якобы выразились в том, что она при заверении своих заключений не имела права использовать гербовую печать института.

Прокуратура поддержала Пригожина и вынесла представление (имеется в распоряжении редакции), в котором указало: заключения были подготовлены в частном порядке и «не относились к сфере деятельности» исследовательского центра.

Левонтина уверена, что посредством прокурорской проверки на нее пытаются оказать давление, а юристы Пригожина добиваются через суд исключения ее заключений из дела.

Прокремлевский бизнесмен активно судится со всеми, чьи высказывания, как он считает, задевают «его честь и достоинство». Он подавал в суд на оппозиционного политика Алексея Навального и на его соратников. С оппозиционера в итоге взыскали больше 500 тысяч рублей, с Любови Соболь — полтора миллиона. Кроме того, по заявлению Пригожина полиция возбудила уголовное дело о клевете против Леонида Волкова. А в конце октября стало известно о возбуждении дела по аналогичному обвинению и в отношении Соболь.

Судебная тяжба с соратниками Навального подвигла Пригожина на иски против других оппонентов. Теперь он судится с журналистами. Ответчиками по его искам выступали «Медуза» и The Insider (оба издания, по версии Минюста, признаны иностранными агентами), «Собеседник». Юристы Пригожина рассматривают вопрос о привлечении к ответственности еще и журналистов News.ru.

Сейчас сразу несколько исков бизнесмена рассматриваются в московских судах. Один из них — в Пресненском районном суде. 

Пригожин возмутился тем, что 18 июля 2020 года в эфире радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов назвал его «хозяином ЧВК Вагнера».

Истец требует опровержения данной информации и удаления с сайта. В случае отказа просит установить штраф в размере 200 тысяч рублей, а также взыскать с ответчиков по 30 тысяч рублей в день при дальнейшем неисполнении решения суда. Ответчиками назначены главный редактор радиостанции Алексей Венедиктов и главный редактор сайта «Эхо Москвы» Виталий Рувинский.

Главред «Эха» назвал высказанные в прямом эфире слова, ставшие поводом для иска, своим мнением и не видит в них ничего «умаляющего и задевающего честь и достоинство Пригожина». Его позицию как раз и подтверждает лингвистическое заключение Ирины Левонтиной. «Венедиктов отвечает спонтанно, достаточно кратко, излагая свое личное видение той или иной проблемы. <…> Информации о Пригожине Е.В. в неприличной форме в тексте нет, — говорится в документе. — Саму информацию о связи Е. Пригожина с ЧВК Вагнера никак нельзя счесть однозначно негативной».

Аналогичное заключение эксперт дала и по иску Пригожина к журналисту Максиму Шевченко. Бизнесмен потребовал пять миллионов рублей за высказывание Шевченко в видеоролике на YouTube, который был размещен в конце августа 2020 года. Как говорится в иске, в словах Шевченко Пригожин увидел негативную информацию о том, что бизнесмен издевается и насмехается над борющимся за жизнь Алексеем Навальным. Но лингвист Левонтина не нашла в спорном фрагменте негативной информации о Пригожине в форме утверждений о фактах. На основании этого заключения Савеловский суд Москвы отклонил иск Пригожина. Впрочем, Мосгорсуд отменил решение первой инстанции и вернул дело обратно. Согласно карточке дела на сайте суда, заседание назначено на 6 декабря.

Как рассказала «Новой» Ирина Левонтина, после того, как она подготовила первое заключение по иску Пригожина к Шевченко, адвокат истца начал отправлять письма к ней на работу: пытался выяснить, действительно ли она там работает и имеет ли право проводить заключения. Руководство института подтвердило: Левонтина у них работает, готовила заключения для Шевченко в личном качестве, отметив, что это не исследование самого института.

Адвокаты Пригожина не успокоились и продолжили назойливо собирать данные на лингвиста. После заключения по делу «Эха Москвы» в институт поступило еще одно аналогичное письмо. «Институт многократно объяснял, что это мои заключения. По закону заключение может давать любое лицо, обладающее специальными знаниями. А институт заверяет мою подпись на документах, что я сотрудник института», — пояснила эксперт. А 1 ноября в институт поступило уведомление от Хамовнической межрайонной прокуратуры, что к ним обратился Пригожин с требованием провести проверку по факту неправомерного использования гербовой печати института. Старший помощник прокурора Тарасова просила предоставить подробные письменные объяснения. В ответ на запрос коллега Левонтиной — и.о. директора ФГБУН «Института русского языка им. Виноградова РАН» член-корреспондент РАН Ф.Б. Успенский — написал, что «гербовая печать института была поставлена на лингвистических заключениях не в целях заверения текста заключений, а в целях удостоверения подлинности ее личной подписи».

Однако прокуратуру такой ответ не устроил — все равно решили провести проверку. «Они стали про меня выяснять, звонили в институт, запрашивали мои личные данные.

Но мои коллеги сказали, что только по официальному запросу могут предоставить сведения, а не по телефону. Всячески стали запугивать. Почему-то приезжал участковый для выемки документов. Совершенно пустяковое дело, но обставляется как серьезный процесс. Сначала было непонятно, чего они хотят. То ли запугать меня, или чтобы я отказалась от заключения. На последнем заседании в суде стало понятно, что все это было сделано, чтобы отвести мое заключение как недопустимое доказательство», — считает Левонтина.

В разговоре с «Новой» представитель Венедиктова адвокат Калой Ахильгов подтвердил, что юристы Пригожина в суде пытались исключить из дела заключение Левонтиной, заявив о тесной связи эксперта с радиостанцией и ее предвзятости при выполнении исследования. Кроме того, представители истца сообщили о возбуждении ОМВД России по району Хамовники административного дела в отношении Левонтиной «по факту незаконного использования печати ведущего лингвистического государственного учреждения при подготовке заключения».

По словам адвоката Ахильгова, никаких доказательств о возбуждении дела против лингвиста юристы Пригожина не представили, поэтому суд направил запрос в МВД. При этом судья не стала исключать из дела лингвистическое заключение Левонтиной. Заседание отложили на 15 декабря.

«Понятно, что к содержанию заключения весь этот процесс не имеет никакого отношения. Вместо того чтобы оспаривать заключение по существу, пишут какую-то жалобу. Найдите прекрасных лингвистов, которые докажут, что у меня в моем заключении написана какая-то глупость. Это будет выглядеть более убедительно, — полагает Левонтина. — Тут дело не во мне, это, в принципе, большая проблема. Ситуация такая, что права государственных органов и права обычных участников процесса неравноценны».

Лингвист заметила, что официальную экспертизу может назначить судья или следствие. У адвоката таких полномочий нет, максимум — он может пригласить специалиста в суд. Но статус специалиста не предполагает, что он предупреждается об уголовной ответственности за дачу недостоверного заключения. И суды на этом основании отказываются приобщать к делам экспертные мнения специалистов.

Опрошенные «Новой» адвокаты согласились с тем, что на практике роль специалистов в судебном процессе ограничена. Например, специалист не вправе изучать подлинники материалов уголовного дела и вещественные доказательства. Привлеченные адвокатами специалисты, как правило, готовят рецензии на уже имеющееся в деле заключение эксперта. Поэтому судам очень просто отвергать такие заключения, ссылаясь на то, что в полномочия специалиста не входит проверка выводов экспертизы. С такими проблемами защитники сталкиваются практически в каждом деле.

«В последнее время судьи еще стали отказываться от допроса специалистов, они ссылаются на официальную экспертизу, и им этого достаточно, они ей доверяют. А специалисту говорят, что у него нет опыта. Доходит до смешного, как было в деле Егора Жукова (суд приговорил его к трем годам условно за якобы публичные призывы к экстремистской деятельности во время протестов против недопуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму в 2019 году. — Ред.). Экспертиза была сделана лицом, не имеющим специального образования. В этой экспертизе он ссылался на методичку, разработанную лингвистами. 

В суд приходили кандидаты, доктора наук, но их всех суд отвел как людей, не имеющих достаточной квалификации.

Более того, отвели и автора той самой методички», — напомнила Левонтина.

Она также привела пример, как оказывают давление на экспертов, привлекая их к уголовной ответственности. Такая история произошла в 2011 году с заведующей химико-аналитической лабораторией Пензенского НИИ сельского хозяйства Ольгой Зелениной. Ее обвинили в пособничестве преступному сообществу и превышении должностных полномочий после того, как она дала заключение по «маковому делу». В итоге Брянский областной суд оправдал всех фигурантов дела, в том числе и Зеленину.

И вот 8 ноября прокуратура вынесла представление институту, в котором работает Левонтина, с требованием принять меры по устранению «выявленных нарушений», привлечь к дисциплинарной ответственности всех причастных и обо всех результатах уведомить надзорное ведомство. В настоящее время в институте проводится служебная проверка. Заметим, что ни о каком административном деле речи не идет, и нет ни слова о том, что заключение было подготовлено с нарушением закона. По словам Левонтиной, с ней никто не связывался из правоохранительных органов по факту возбуждения административного дела.

«Адвокатам, особенно по громким делам, трудно найти специалиста, потому что люди боятся связываться. Многие институты не разрешают своим сотрудникам участвовать в экспертной деятельности: хотят избежать неприятностей, поскольку мы видим, что за такое участие получаем асимметричный ответ. Эксперт дал заключение, а в ответ — неприятные последствия», — добавила лингвист.