А1 с топотом мчится по полуобожженной земле

«В России сейчас не процветающий лес, скорее — полуобожженная земля»

— В последние годы А1 перестала быть структурой «по специальным ситуациям» и переквалифицировалась в инвестфонд. В деле против Елены Батуриной вы возвращаетесь к корпоративным конфликтам?

— Философия акционеров А1 не менялась. Наша роль — «белый рыцарь», защита и развитие инвестклимата в стране. В России мы до сих пор видим, что главенствует не право правого, а право сильного.

Из-за особенностей инвестиционной среды в России, связанных, например, с неочевидностью юридических механизмов урегулирования споров, падает заинтересованность иностранных инвесторов. Поэтому возникает дисконт и в оценке, в том числе активов «Альфа-Групп».

— Выглядит это так, что вы просто деньги зарабатываете, пользуясь уязвимостью бизнеса в корпоративных конфликтах.

— Мы зарабатываем на этом деньги как инвестфонд, но не только: если мы развиваем правильную инвестиционную среду, мы косвенным образом помогаем акционерам «Альфа-Групп» увеличить стоимость своих инвестиций.

— Какую задачу вам сейчас ставят акционеры?

— Ничего особенного: мы инвестиционный фонд, у которого есть капитал и заложенная его акционерами целевая доходность. С учетом того что сделки, которые мы делаем, сопряжены с высоким риском, мы смотрим на целевую доходность от 15% в долларах. Бывают, безусловно, разные сделки, но в целом — это минимальная планка с учетом профиля риска и того, что большинство наших проектов долгосрочные, в терминах нашего фонда — это от полутора до трех лет.

— У вас были долгие инвестиции, например в автомобильную ГК «Независимость» или сеть кинотеатров «Формула кино», где вы были акционером более пяти лет.

— Рынок выходов в России очень сложный, потому что все очень плохо с ликвидностью. Я считаю, что в России сейчас нет настоящего private equity. На Западе у инвестора всегда есть возможность выхода. А в России найти покупателя на актив в таком формате невозможно. У нас сейчас очень низкая экономическая активность: государство и небольшая группа крупных частных окологосударственных инвесторов получают все больше влияния в экономике. Именно поэтому после предпродажной фактической подготовки, когда мы не можем привлечь стратега, мы начинаем заниматься этим активом и входить в несвойственную, но понятную нам роль портфельного управляющего.

— У кого еще сейчас есть деньги? Кому вы можете принести проекты?

— Нет универсального ответа. Часто бывают такие истории, когда мы сразу понимаем, что компания, будучи очищенной и «выруленной» из сложной ситуации, будет впоследствии иметь какого-то стратега. Иногда бывает так, что стратеги уже вьются вокруг на начальных этапах. На рынке есть общая настороженность, но жизнь на этом не останавливается. Есть по-прежнему экономически активные люди, которые не сидят на месте. Наверное, при более благоприятной среде таких было бы больше и их активность была бы выше. Но сказать, что они совсем растворились, нельзя. Многие пробовали сделать что-то на иностранных рынках, но успешных историй здесь не так много, поэтому бизнесмены ищут возможности на российском рынке. То есть сказать, что в России сейчас выжженное поле, наверное, нельзя, хотя это точно не процветающий лес, скорее — полуобожженная земля.

— Как утверждается финансирование проектов? Есть ли у вас какие-то ограничения, например по привлечению сторонних средств?

— Все исключительно на рыночных условиях. А1 понятный для Альфа-банка клиент, но особых условий от него я не получу. Если есть бизнес-кейс для банка, то он рассмотрит и поддержит. Но при этом и никаких ограничений на работу со сторонними партнерами у нас нет.

Мы, безусловно, советуемся и консультируемся по сложным сделкам с нашими старшими партнерами — их опыт, знания и понимание кратно превышают наши. Но, поскольку мы отвечаем за финансовый результат перед всеми акционерами, инвестиционные решения принимаем самостоятельно. Они утверждаются на уровне менеджмента и партнеров А1, которые являются не только управляющими, но и акционерами компании.

— Сколько человек вошло в партнерскую программу и кто это?

— Сейчас это шесть человек — Михаил Фридман, Герман Хан, Алексей Кузьмичев, Дмитрий Павлов, Андрей Вон и я. Это достаточно гибкая структура, и мы можем расширять или сокращать число ее участников.

«Батурин персонально оказался в сложной ситуации»

— Последним громким делом с вашим участием стало появление А1 в конфликте между Еленой и Виктором Батуриными. Зачем вы там появились?

— А1 в этом кейсе с 2018 года, и мы никогда не скрывали, что мы одна из заинтересованных сторон, например наряду с Россельхозбанком и Федеральной налоговой службой. Было много судов в России и Австрии, на которых мы официально присутствовали.

Контекст: А1 vs Елена Батурина

Конфликт между Виктором Батуриным и его сестрой Еленой начался в 2005 году, когда его уволили из инвестиционно-строительной корпорации «Интеко», где он занимал пост вице-президента. Спор был связан с разделом активов компании. В 2007 году стороны заключили мировое соглашение, а годом спустя подписали к нему приложение. У Виктора Батурина оказался документ, в котором Елена Батурина обязалась выплатить ему 25% акций «Интеко», а у Елены Батуриной — приложение, в котором этот вопрос урегулирован не был.

Спор тянулся долго и безуспешно для Батурина, параллельно началась процедура его личного банкротства. Там и появилась А1. Компания приобрела права требования к Батурину на 3,2 млрд руб., так как посчитала, что «Елена однозначно имеет невыплаченный долг перед братом, возникший в результате приобретения 25% акций АО «Интеко», и выплата этого долга позволит удовлетворить требования всех кредиторов Батурина». Представитель Елены Батуриной отреагировала на появление А1 в споре словами о «рейдерском захвате» со стороны структур Михаила Фридмана.

— Почему ваше официальное появление в этом деле произошло именно после смерти Юрия Лужкова, супруга Елены Батуриной?

— Мы ежедневно общаемся с двумя-тремя десятками людей на предмет каких-то потенциально интересных историй. В случае с Виктором Батуриным произошло также: нам предложили права требования к Виктору, которые с учетом наличия у него претензий к Елене Батуриной мы рассмотрели как инвестиционную возможность.

Мы, конечно, поговорили предварительно с самим Батуриным, поняли, что у него есть претензия к сестре из-за неоплаты принадлежавших ему 25% акций компании «Интеко».

Батурин проходит процедуру личного банкротства и персонально оказался в сложной ситуации, которая не позволяет ему в полной мере осуществлять свою защиту. Мы также провели свою предварительную экспертизу его доводов и посчитали, что они звучат разумно, наше участие в этом проекте на данном этапе экономически целесообразно.

Все дальнейшие действия — это судебные разбирательства. В связи с этим и с учетом времени нашего входа в проект попытки представителей Елены Николаевны связать действия по защите прав Виктора Батурина со стороны его самого, управляющего, и тем более А1, с недавними трагическими событиями в ее семье, на наш взгляд, являются попыткой манипулирования общественным мнением в обычном юридическом споре.

— Но конфликт, в том числе в судебной плоскости, длится уже почти десять лет, и Батурин ничего за это время не отсудил.

— Касательно подлинности соглашения о наличии или отсутствии оснований для компенсации за 25% «Интеко» между Еленой и Виктором Батуриными он не судился никогда. Попытки были, но он их предпринимал, как нам кажется, не очень профессионально. Поэтому мы и решили, что нам целесообразно войти в этот проект, приобрести права требования и оказать Виктору содействие в том, чтобы его правовая позиция в споре была правильным образом выстроена.

Если вдруг по какой-то причине выяснится, что его версия не подтверждается или суды не поддерживают эту историю, это лишь значит, что наши изначальные предположения были неверны и мы будем заниматься другими проектами.

— Представитель Елены Батуриной называет это рейдерством со стороны структур Михаила Фридмана.

— Возможно, что это попытка отвлечь внимание от того, что это простой юридический спор, где у каждой из сторон есть позиция, аргументы и право на их объективное и независимое рассмотрение. Пытаться обвинить кого-то в жестком поведении, в попытке давления на фоне личного тяжелого периода — это все инсинуации.

— Статус акционеров «Альфа-Групп» позволяет им или вам рассчитывать на личную встречу с Еленой Батуриной. Не предпринимали таких попыток?

— Я с Еленой Николаевной не разговаривал и считаю, что сейчас с ней в первую очередь должен и может разговаривать ее брат или финансовый управляющий — у них к ней есть претензии. И раз идет судебное разбирательство — это значит, что диалог какой-то идет. Никакого другого диалога, я считаю, быть и не должно.

— Но в этом обычном, как вы говорите, процессе появилось уголовное дело против Елены Батуриной.

— Уголовное дело тут ни при чем. Я не хочу комментировать решения конкретного российского судьи, судья сам их принимает и несет ответственность.

— Вы получили права требования с большим дисконтом?

— Давайте мы оставим коммерческий вопрос в стороне. Мы просто посчитали, что при подтверждении версии Виктора Батурина мы готовы взять на себя определенные финансовые риски. Но если не будет судебной перспективы с этим делом — просто будем двигаться дальше. Безусловно, хочется, как и любому бизнесу, чтобы во всех проектах была сверхприбыль и не было ошибок. Но с учетом нашей модели высокий риск является нормальным явлением. По какому-то проценту кейсов мы просто закрываем расходы и выходим.

— У вас недавно было назначение — Олег Греф, сын главы Сбербанка, перешел в А1. Какой у него будет функционал?

— У нас у всех один функционал — зарабатывать деньги.

— Правда, что Греф ведет кейс Батуриной?

— Это ничем не подтвержденный слух, даже не знаю, откуда у вас такая информация. Олег пришел управляющим директором в инвестиционный блок — наше ключевое зарабатывающее подразделение, и он, как и другие его коллеги, занимается и будет заниматься разными проектами.

«Будем искать»

— Еще одно громкое дело с вашим участием — поиск активов Георгия Беджамова. Появилась ли у вас информация о каких-то его новых активах?

— У нас прошли две кампании — в России и в Лондоне, по итогам которых мы получили набор потенциальных историй, которые мы сейчас активно изучаем. Мы работаем над тем, чтобы выявить и наложить арест на все имущество, прямыми или косвенными собственниками которого являются бывшие бенефициары Внешпромбанка.

Контекст: A1 vs Георгий Беджамов

Георгий Беджамов был совладельцем Внешпромбанка (ВПБ), входившего в топ-50 российских банков, а его клиентами были в том числе высокопоставленные чиновники и топ-менеджеры госкорпораций. В январе 2016 года Центральный банк лишил ВПБ лицензии, обнаружив в банке дыру на 200 млрд руб. Этому предшествовал отъезд Беджамова из России и арест в Москве его сестры — Ларисы Маркус. Сейчас АСВ распродает имущество банка, чтобы погасить его долги перед кредиторами, а для того, чтобы найти активы Беджамова и Маркус за рубежом, наняло А1. Компания судится с бывшими банкирами в Высоком суде Лондона и суде Нью-Йорка, а также проводит рекламную кампанию по поиску их активов, которую адвокат Маркус назвал «охотой за головами».

— К вам реально звонили по объявлению?

— Абсолютно реально. Ну не звонят, конечно, люди — скорее приходят, ну и обычно никто не говорит в лоб: вы знаете, прочитал объявление… Такого нет. Но мы точно знаем, что эта кампания имела резонанс и, как нам кажется, произвела нужный эффект, так как объем информации, который стал поступать к нам по разным каналам, резко вырос, что, собственно, и было нашей задачей. Хотя нет — был один реальный случай, нам принесли анонимное письмо.

— Там было что-то полезное?

— Все было полезно.

— Анониму вознаграждение не выплачивается?

— В анонимке был контакт человека, с которым мы могли связаться. С Беджамовым — очень длинная история, поскольку, как нам кажется, в банке действовала организованная группа с целью присвоения денег. Все, что они делали, это системно и целенаправленно их выводили. У нас этот процесс идет полным ходом, и есть интересные находки.

— Вы готовы утверждать, что Беджамов скрыл часть своего имущества от Высокого суда? (Перед арестом активов у Беджамова было обязательство раскрыть их суду.)

— Мы пока не готовы к такому заявлению. Но объем выведенных средств точно больше, чем то, что идентифицировано в части активов ответчиков. Поэтому будем искать.

— Был ли вариант договориться о мировом соглашении? Вы с ним встречались, нет?

— Мы всегда готовы к конструктивному диалогу, если он начнется. Кредиторы Внешпромбанка и АСВ поставили перед нами задачу обеспечить максимальный возврат в конкурсную массу активов, выведенных из банка. Соответственно, целесообразность того или иного сценария всегда будет определяться исходя из максимизации удовлетворения интересов кредиторов банка.

«У сторон слишком большое расхождение по ожиданиям»

— Перейдем к «Росгосстраху». В последнее время, после Верховного суда, дело фактически остановилось, есть сейчас какое-то развитие? Может быть, в уголовном деле новые подозреваемые появились? Какой была роль А1 в деле?

— А1 действительно оказывает содействие «Росгосстраху» в рамках юридических процедур по возврату активов. Одним из направлений является уголовное дело, возбужденное по заявлению потерпевшей стороны. В данном случае защищаются интересы РГС. Коммуникация осуществляется в формате «адвокат — следователь» и оформляется соответствующим протоколом, как и по любому другому уголовному делу.

Контекст: А1 vs «Росгосстрах»

В 2016 году основной владелец «Росгосстраха» Данил Хачатуров договорился о продаже страховой компании группе «Открытие», принадлежавшей Вадиму Беляеву. Сделка была поспешно закрыта в августе 2017-го, незадолго до санации «Открытия». Вместе с банком ЦБ забрал и «Росгосстрах». У нового руководства страховой компании и банка свой взгляд на сделки, которые проводились при объединении «Открытия» и «Росгосстраха». Претензии у страховой компании набрались на 1,5 млрд руб., сделки с переменным успехом оспариваются в Арбитражном суде Москвы. Для сопровождения в судах «Открытие» привлекло А1. Осенью 2019 года по этим сделкам МВД было возбуждено уголовное дело против неустановленных лиц.

Есть некий, как я понимаю, более крупный объем претензии группы «Открытие» к господину [Данилу] Хачатурову [бывший владелец «Росгосстраха»] и его брату [Сергею Хачатурову], и это развивается какой-то своей жизнью. Там есть, как я понимаю, уголовные дела, возможно, есть отдельные эпизоды, в том числе как-то косвенно или прямо связанные с нашим кейсом тоже. Но это другая история и самостоятельный процесс, который связан с более ранней и гораздо большей историей взаимоотношений группы «Открытие» и господином Хачатуровым.

— В последнем уголовном деле о растрате, где фигурируют неустановленные лица, был ваш представитель в качестве заявителя.

— Это тот случай, когда нас попросили коллеги из «Росгосстраха» об адвокатской поддержке. Но наша основная площадка для разбирательств находится в судах в рамках гражданско-правового спора.

— Но спор по товарным знакам вы проиграли.

— По товарным знакам истребовал дело господин [председатель Верховного суда Вячеслав] Лебедев, и сейчас он его изучает на предмет передачи в президиум. И мы, и группа «Открытие», и «Росгосстрах» будем предоставлять свои аргументы.

— С Евгением Гинером (ему перешел ряд активов, которые ранее принадлежали Данилу Хачатурову) взаимодействуете?

— Евгений Леннорович — личность известная, уважаемая, и с ним коммуникация происходит, но это пока не привело ни к каким договоренностям. В данном случае с ним группу («Альфа-Групп». — РБК) связывает давняя история отношений, и на фоне даже имеющегося в настоящий момент конфликта коммуникации сохранились.

— С его стороны не было инициативы урегулировать спор?

— Пока у сторон слишком большое расхождение по ожиданиям. Насколько мне известно, после того как «Росгосстрах» узнал, что такие сделки были проведены, господин Гинер напрямую с «Росгосстрахом» общался, по крайней мере какое-то время назад. У них была попытка договориться. Просто разногласие сторон было очень велико. Но если вдруг будет поле для переговоров, мы точно открыты к такому диалогу.

— Глава «Открытия» Михаил Задорнов недавно говорил, что активы, которые Евгений Гинер называет своими, возможно, ему не принадлежат. Вы как считаете, здесь могут быть юридические риски для вас?

— Формально он собственник. А дальше можно догадываться — так ли это на самом деле или не так.

В каких еще «специальных ситуациях» есть А1

А1 и «Корунд»

Конструкторское бюро «Корунд-М» занимается серийным производством средств вычислительной техники, среди контрагентов бюро — ЦНИИточмаш, «Сухой» и оборонные предприятия. 50% акций предприятия принадлежат академику РАН Владимиру Бетелину, остальное было у Бэллы Раевской, вдовы бывшего исполнительного директора компании Александра Ставицкого. В январе 2019 года пакет Раевской перешел к А1. Суть конфликта — Бетелин пытается через суд доказать, что все 100% акций предприятия должны принадлежать ему. Но Андрей Елинсон, управляющий партнер А1, рассчитывает довести компанию «до разумного баланса». «Такого, что наш пакет уважают, что пятидесятипроцентная доля наделена теми правами, которыми должна быть наделена, и так далее. Тогда после этого можно будет говорить о стратегии, может быть, второй акционер захочет выкупить долю, может быть, кто-то другой. Может быть, это предприятие будет функционировать с двумя акционерами и платить дивиденды», — отмечает он.

А1 и «Юлмарт»

Корпоративный конфликт между акционерами некогда крупнейшего онлайн-ретейлера «Юлмарт» начался в 2016 году. Суть конфликта: владельцы компании — Михаил Васинкевич, Дмитрий Костыгин и Август Мейер — разошлись во взглядах на ее развитие. А1 стала консультантом Васинкевича. Конфликт, который сопровождался уголовным делом против Костыгина и банкротством «Юлмарта», внезапно публично завершился весной 2019-го — стороны объявили о перемирии и готовности договориться. Как рассказывает Елинсон, «честно сказать, что мы о чем-то договорились и эта договоренность полностью закрыла тему с урегулированием наших денежных требований, наверное, просто преждевременно». На руках у А1 — решение лондонского суда о возможности взыскания активов с других активов Костыгина и Мейера, помимо «Юлмарт». Бизнесменам, например, принадлежат пакеты в сетях «Рив Гош», «Улыбка радуги», кондитерской фабрики «Любимый край» и т.д. «Мы спорим же не с «Юлмартом», — говорит Елинсон. — То решение, которое было присуждено, оно было присуждено против двух компаний, в которых бенефициарами являются господа Дмитрий Костыгин и Август Мейер. У этих компаний было много разных активов, в том числе и «Юлмарт». Поэтому часть взыскания денежных требований заключается в том, чтобы требовать эти деньги с этих компаний».

А1 и Леонид Маевский

В ноябре 2018-го был арестован бизнесмен и бывший депутат Госдумы Леонид Маевский по подозрению в вымогательстве: за «неразглашение порочащих сведений» он требовал $37,5 млн. Потерпевшими от его действий признаны акционеры «Альфа-Групп» и компания А1. Аресту предшествовал многолетний конфликт Маевского с его партнером Лазарем Шауловым за UniTile, одного из крупнейших производителей керамической плитки. Партнером последнего и стала А1 (сейчас основной акционер UniTile). Елинсон рассказал РБК историю про вымогательство. «Я жаловался в английскую полицию, потому что лично встречался с Маевским вместе с коллегами», — рассказывает Елинсон. Встречались, по его словам, чтобы обсудить возможное мировое соглашение по спору, который сейчас рассматривается Лондонским международным третейским судом. «На встрече вместо конструктивного диалога Маевский стал угрожать раскрытием некой, якобы порочащей А1 и бенефициаров «Альфа-Групп» информации. Маевский потребовал деньги, чтобы эту «информацию» не раскрывать. Сразу после этого мы обратились в полицию Лондона с заявлением о вымогательстве. Заявление сейчас рассматривается», — отметил он. К задержанию Маевского в России, по словам Елинсона, он отношения не имеет. «У нас с господином Маевским отношения в Лондонском арбитраже, и он действительно нам угрожал, мне угрожал, через меня опосредованно пытался угрожать старшим партнерам, ну и как бы надо чтить законы в той стране, в которой находишься. Я написал заявление, и на этом наше общение с господином Маевским закончилось».

Пять фактов об Андрее Елинсоне

10 января 1979 года — родился в Москве, окончил Финансовую академию при правительстве РФ по специальности «бухгалтерский учет и аудит», является сертифицированным бухгалтером (Certified Public Accountant) и специалистом по борьбе с корпоративным мошенничеством США (Certified Fraud Examiner), а также обладает сертификатом по управлению компаниями на уровне советов директоров в Великобритании (Certificate in Company Direction).

С 1997 года работал в «Deloitte СНГ» в должности аудитора, в 2005 году стал партнером.

С августа 2007 года работал в компании «Базовый элемент» Олега Дерипаски, где занимал пост замгендиректора и отвечал за вопросы, связанные с управлением компаниями в авиационной, строительной, машиностроительной, финансовой и других отраслях. После завершения Олимпиады в Сочи получил пост генерального директора курортного района Имеретинский, который строил «Базэл».

С декабря 2015 года до марта 2018 года был директором по управлению активами в «СиТиЭф Консалтанси Лимитед» (CTF) — холдинговой структуры «Альфа-Групп», где работал директором в корпоративном центре по управлению всеми активами консорциума «Альфа-Групп».

В марте 2018-го возглавил А1.

Женат, воспитывает дочь.