Алексея Голубовича позвали в суд за отобранные у дочери дорогие игрушки

Дочь Наталья требует от него в Высоком суде Лондона вернуть сотни скульптур стоимостью 4 млн фунтов, вывезенных отцом из ее особняка в Хаммерсмите. Как сообщила в интервью «Ко» Наталья Голубович, 3 июня бизнесмен подал ответный иск.

29 апреля Наталья Голубович подала в Высокий суд Лондона иск к своему отцу, российскому инвестиционному банкиру Алексею Голубовичу. Судя по материалам иска, он систематически вывозил из лондонского дома дочери стоимостью 10 млн фунтов стерлингов скульптуры из коллекции, в которой насчитывалось по меньшей мере 349 ценных артефактов. Наталья утверждает, что скульптуры долгое время собирала ее мать, председатель совета директоров банка БКФ Ольга Миримская. Теперь она требует от отца вернуть ценности.

Журнал «Компания» связался с Натальей Голубович, чтобы расспросить о подробностях конфликта, — и выяснил, что Алексей Голубович подал к дочери встречный иск.

Ваши родители развелись в 2012 году, как к вам попала коллекция скульптур? 

— Это имущество не делилось, так как мои родители разводились в России. У них в Англии не было процессов по разводу. В иске даже уточняется, что до официального развода родителей, еще в 2008-м, наш семейный лондонский дом и все его содержимое, включая коллекцию искусства, были переданы мне родителями. Украденные сейчас предметы из коллекции всегда считались имуществом моей мамы, потому что она покупала предметы с собственных счетов, за собственные деньги, с собственного аккаунта Christie’s. И мой отец никак в этом не участвовал.

У него был собственный аккаунт Christie’s, свои вещи — все, которые я ему отдала, когда конфликт начался. Он мне прислал длинный список: вот это и это — мое. Я сказала: да, конечно. Потому что я четко понимала, что это было его. Я знаю, какие вещи купила мама, какие купил папа.

О каком конфликте идет речь? Это конфликт между родителями, приведший к разводу? Или это конфликт между вами и отцом? 

— Это конфликт между мной и отцом. Он произошел из-за того, что, хотя мои родители уже больше 10 лет не живут вместе и с 2012 года разведены официально, отец не перестает преследовать мою мать. И по бизнесу, и по личным делам.
Я пыталась с ним на эту тему разговаривать: как же так, у тебя есть деньги, у тебя есть жена, у тебя все прекрасно, ты молодой, здоровый, оставь маму в прошлом. Он говорил «да-да, конечно» — и на следующий день подавал иск в какой-нибудь очередной суд, чтобы в России и других странах мира как-то помешать моей маме.

Что им движет? Он сожалеет о разводе? Инициатива развестись исходила от матери? 

— Это было совместное решение, каждый из них жил своей жизнью, у обоих были отношения.

Зачем тогда это ему? 

— Я не могу объяснить, и, собственно говоря, конфликт был из-за этого. Финальный конфликт случился в 2015 году, в ноябре. Отец в очередной раз приехал домой. Он обычно приезжал по ночам с сумками, набивал их документами из дома, скульптурами, дизайнерскими вещами. Вывозил всё — от всякой мелочи вроде безделушки Dolce & Gabbana до шелковых индийских антикварных ковров.

Тогда я ему сказала: я никогда не останавливала тебя, думала, что это закончится, перестанет быть системой, но нет. И я не понимаю, почему ты не переживаешь, что не общаешься с детьми, живешь с таким негативом. С одним из моих братьев он совсем не общается. Со мной тоже. Он пользовался мной, чтобы манипулировать матерью: попроси маму это сделать — и тогда все будет хорошо. Я уговаривала маму, а он на следующий день ее подставлял каким-нибудь очередным иском или прибегал к другим гадостям.

Кончилось тем, что я сказала: все, кого ты держишь близко, любят тебя только за деньги, а тех, кто тебя любит, потому что ты родной отец, ты отталкиваешь. Он разозлился, сказал, что я не имею права с ним так разговаривать и вообще женщина должна знать свое место, что я неблагодарная маленькая (мат, мат, мат) и вообще за все, что у нас есть в жизни, мы должны целовать папе ноги под конец его дней.

И он толкнул в меня что-то из мебели, посыпались вещи. Я была ранена, вызвала полицию. Сотрудники спросили, хотела бы я, чтобы они его арестовали. Я была в шоке и сказала, что нет, конечно. Никогда в жизни не было такого, чтобы я полицию вызывала, а арестовать отца — это было вообще для меня немыслимо. Но, видимо, надо было соглашаться, потому что на следующий день он вернулся и продолжил вывозить вещи, чем и занимался до января.

Конфликт с отцом был не из-за развода родителей, он был связан с его поведением.

Вы говорите, что отец приходил по ночам с сумками и уносил вещи. Он имел право проникать в ваш лондонский дом после развода с матерью? 

— Да, у него был ключ. После развода мама с папой договорились, что они не будут судиться в Лондоне, чтобы не тратить деньги на юристов. Мама обещала, что не будет судиться, если дом будет записан пополам на отца и дочь. Это была совместная собственность, поэтому я никогда не меняла ключи.

Но когда я закончила университет в Америке, приехала в Лондон и мама мне помогала распаковывать миллион коробок с вещами, отец пришел, увидел ее и заявил, что эта (мат, мат, мат) не имеет права тут находиться. На что я ответила, что она моя мама и имеет право быть там, где я планирую жить и строить семью. Он сломал двери, побил вещи и ушел. Это было в сентябре 2015 года. С тех пор, с осени 2015 года, мы перестали с отцом общаться, и теперь это все превратилось в обмен исками.

Поэтому да, у него был ключ. Там, кстати, живет моя 70-летняя бабушка с маминой стороны, которую он никогда не выгонял, хотя тоже смерти ей желает открыто. Когда шла речь о покупке ей машины, чтобы она в Москве могла ездить, он сказал: да, Светлана Николаевна, конечно. Но только черного цвета, потому что, когда вы умрете, сложно будет продавать, если она не черная будет. Вот такой он добрый человек.

Daily Mail пишет, что в доме было 349 скульптур. А сколько из них пропало? 

— Осталось их там, может быть, десяток. А было 349 по списку официальных аукционов. Дело в том, что в английских судах только конкретику воспринимают. Нельзя сказать: было вот столько, у меня есть фотография в качестве доказательства. Они воспринимают только то, на что есть чек. Так вот 340 с чем-то скульптур — это то, на что у нас есть чеки.

Скульптур, которые мама когда-то покупала, пропало на самом деле гораздо больше. Еще примерно столько же. Просто они не могут обсуждаться в рамках суда. Он реально сотни, сотни скульптур вывез.

Какова позиция вашей матери в отношении происходящего со скульптурами? 

— Разница между моим отцом и матерью в том, что, когда мама это коллекционировала, для нее это были предметы sentimental value. Она любила эти статуэтки, в основном это были скульптуры Будды. Мама их коллекционирует, сколько я себя помню. Когда мы были маленькие, она разрешала нам наряжать их, монетки класть им под ноги, чтобы они чувствовали себя богатыми. А для отца это чисто финансовые инвестиции.

Поэтому мама видит в происходящем семейную и душевную потерю. Ей очень горько, что я решила подать на папу в суд, она мне в жизни такого точно не желала. Она сама прошла развод и много судов и знает, что все это может затянуться, обернуться большими сложностями.

Но для меня пропало то, во что мама вложила столько денег, души и сердца, что было частью моей жизни. Поэтому я принципиально решила подать в суд, чтобы вернуть то, что считаю семейными реликвиями.

Если лондонским домом вы владеете вместе с отцом, а конфликт достиг такой остроты, то не придется ли вам его делить? 

— Дом сейчас записан полностью на меня. Я сказала отцу, что поменяю замки, потому что он не только дорогие вещи вывозил. Он вскрывал мою и бабушкину почту. Даже банковские счета вскрывал, в том числе счета моего мужа, который к тому времени уже жил со мной и который вообще к нему отношения не имеет. О неприкосновенности частной жизни речи не было.

Когда я предупредила его, что поменяю ключ, он ответил, что я не имею права, потому что это и его дом тоже. Я предложила решить эту проблему — например, он мог выкупить мою долю или подарить мне дом.

Он сказал, хорошо, мы оформим дарственную. А на самом деле он заставил моего брата перевести ему очень ценные акции. Их стоимость в десять раз превысила сумму, которую я должна была бы ему заплатить, чтобы выкупить этот дом. Мой брат, который меня очень любит и не хотел, чтобы я жила в конфликте, эти акции переписал на отца. В рамках другого договора, чтобы они не были напрямую связаны.

То есть на бумаге отец мне дом подарил, а на практике мы ему отдали гораздо больше, чем половина стоимости дома. Мои мама и брат, которые меня безумно любят, пытаются меня предостеречь, спасти от отца. А я не знаю, может быть, меня жизнь еще не научила, но я все пытаюсь добиться правосудия. Жизнь покажет, куда это все приведет.

Вы сейчас в Лондоне или в Москве? 

— Я сейчас в Москве, в карантин попала, потому что два месяца назад родила еще одного ребенка. Так что пока с младенцем на карантине.

У вашего отца в России есть, как принято говорить, админресурс. Он связан определенными узами с властью. Это как-то осложняет вашу жизнь здесь? 

— Он пока мне напрямую жизнь не осложняет. Но сегодня он подал ответный иск в Англии. Он настаивает на привлечении к делу мамы как третьего лица, говорит о его владении «Русским продуктом». Это компания, которой раньше моя мама занималась, сейчас я ей помогаю. Моя мама с этим пищевым бизнесом никак не связана, она только банком занимается.

Сегодня утром нам юристы написали, что отец подал ответный иск, в котором утверждает, что это все дела моей матери, что у нас с мамой куча бизнесов и английской налоговой службе следует нас проверить. Наверное, он хочет осложнить мне жизнь, но до сих пор за мной никто не охотился. Маме, безусловно, гораздо труднее. Я не считала, но могу спросить у нашего семейного юриста, сколько исков отец подает на маму в месяц, потому что есть статистика. Это какой-то экстремальный спорт уже.

На самом деле мне очень жаль, что родной отец, который общается со мной через суды и прессу, не хочет видеть ни меня, ни своих родных внуков. Папа, давай помиримся, будем любить и уважать друг друга, а все предметы искусства могут быть в семейном трасте.

Алексей Голубович — инвестиционный банкир, бывший научный сотрудник Совета министров СССР, экс-начальник инвестиционного управления банка «Менатеп», бывший главный стратег нефтяной компании ЮКОС. Как фигурант «дела ЮКОСа» подозревался в мошенничестве, с 2003 года жил в Великобритании, был объявлен в международный розыск. В 2007 году вернулся в Россию, стал активно сотрудничать со следствием, после чего дело против него было закрыто. В 2009 году Голубович основал группу компаний Arbat Capital, инвестирующую средства клиентов в венчурные проекты по всему миру.

До 2012 года Голубович был мужем владелицы БКФ-банка и ОАО «Русский продукт» Ольги Миримской. В 2019 году он потребовал от нее вернуть квартирами в Крыму и наличными 11 млн $, якобы выданных ранее на развитие банка, но получил отказ. В марте 2020 года Голубовича называли потенциальным покупателем газеты «Ведомости», но в мае он отказался от сделки, за которой журналисты издания позже усмотрели интересы «Роснефти». У бизнесмена двое сыновей — предприниматель Илья, кинопродюсер Аркадий — и дочь Наталья.

В 2014 году состояние Алексея Голубовича оценивали в 300 млн $.

Ольга Миримская — председатель совета директоров банка БКФ. Дочь советского авиаконструктора, в 1993 году после получения степени МВА в США работала вместе с мужем Алексеем Голубовичем в банке «Менатеп». По данным Forbes, тогда банк скупал пищевые предприятия (экспериментальный комбинат пищевых концентратов «Колосс», Московский пищевой комбинат, Детчинский завод овощных концентратов), которые затем были внесены в капитал АО «Русский продукт». В 2000 году Миримская с менеджерами выкупила контрольный пакет акций компании (владеет брендами «Московский картофель», «Геркулес»). В 2017 году РБК называл Миримскую совладельцем нескольких коммерческих компаний: КСК «Мечта», «Лантрекс», МКМ, «Парк Синема», «Симплекс», ТАОВП, «Стардом менеджмент».

Спустя шесть лет после развода с Алексеем Голубовичем Ольга Миримская пережила разрыв с главой совета директоров расчетного центра платежной системы «Золотая корона» Николаем Смирновым. Конфликт из-за новорожденной дочери закончился уголовным делом о продаже ребенка против секретарши Смирнова и суррогатной матери.

В 2015 году по версии журнала Forbes Woman состояние Ольги Миримской оценивали в 100 млн $.