Борис Надеждин: бойкот выборов - это мечта Путина

В России в марте пройдут президентские выборы. Кандидатом от «Гражданской инициативы» на них хочет стать политик Борис Надеждин, до недавнего времени — частый участник политических шоу на центральных каналах. На выборах, если он соберет 100 тысяч подписей для регистрации, он собирается требовать закончить спецоперацию. «Фонтанка» с ним поговорила.

—В вашей семье все были музыкантами. Что вас побудило пойти в политику?

—Действительно, у меня несколько поколений в роду и по папиной, и по маминой линии были музыкантами. И, честно говоря, из меня тоже попытались сделать музыканта. В семье уже был дирижер, композитор, скрипачи, пианисты, а виолончелиста не было. Меня решили сделать виолончелистом, отдали в музыкальную школу, где я занимался долго. К счастью или к сожалению, мне медведь на ухо-то наступил. Хотя слух мне развили, и я впоследствии неплохо играл на гитаре, сочинял песни, даже диски выпускал. Но в целом музыка, конечно, не мое совсем. Поэтому с очень ранних лет я понимал, что я не буду музыкантом. Сначала я собирался стать советским физиком, так по этой линии и шел. Закончил физтех с отличием, защитил диссертацию. Это 87-й год был, мне было еще 25 лет. У меня родился ребенок, денег не хватало, и я пошел и создал, как это тогда называлось, кооператив и достаточно хорошо раскрутился. И где-то в году 89-м я решил, что заработал денег на всю свою жизнь, наивный был. У меня было страшное количество рублей в Сбербанке, машина, квартира. Я был такой крутой советский предприниматель. И я совершенно искренне думал, что раз денег я на всю жизнь заработал, то буду заниматься любимой физикой теоретической. Но тут начались известные политические события. Я решил, что изберусь депутатом, за три-четыре года мы наведем в стране отличную жизнь, и я вернусь заниматься своей наукой. Я избрался депутатом, стал заместителем председателя городского совета Долгопрудного в самые страшные годы, 1990–1992-й, когда все разваливалось. В 1992 году, когда я уже был вполне себе российским чиновником, депутатом, деньги все мои сгорели в Сбербанке. И я понял, что тут все гораздо сложнее, что как-то я не сумел наладить жизнь в России быстро за три года. И с тех пор я занимаюсь этим уже больше тридцати лет, и, честно говоря, работы еще очень много.

—Звучит так, будто эти тридцать лет ваша деятельность была не самой успешной, или нет?

—Я занимаюсь политикой и, между прочим, законотворчеством действительно больше 30 лет. За это время я много чего сделал, много чего добился. Очень многие законы российские мной написаны, избирательное законодательство, огромное количество указов, постановлений. Я же работал в правительстве России, в администрации президента. Вроде как страна начала нормально подниматься, нормально развиваться — в нулевые годы все классно шло. Печально, что теперь все так вышло. Из-за этого мне пришлось опять начать заниматься всем этим. А кто еще, если не я?

—Хочу ещё про ваш политический путь поговорить. В 2012 году вы хотели стать доверенным лицом Путина на выборах, в итоге стали наблюдателем от него. Кроме того, в 2015 году вы участвовали в праймериз «Единой России». В те годы вы еще не были столь ярым противником системы? Вас она устраивала? Когда все изменилось?

—Послушайте, у меня очень своеобразная политическая биография. Можно еще вспомнить, что в 87-м или 88-м году я был кандидатом в члены КПСС. Но давайте разбираться по порядку. В 2011 году — помните 146 процентов Чурова? Я тогда выходил на митинги. В 2012-м году, в марте, планировались выборы Путина. И на эти выборы выдвинулись пять кандидатов. Это был сам Путин, Геннадий Зюганов, Михаил Прохоров, Сергей Миронов и Владимир Жириновский. Так вот, я хотел наблюдать на выборах. И не я один. Я подготовил десятки тысяч наблюдателей по всей стране в рамках проекта «За чистые выборы». Я объездил десятки регионов и там агитировал всех наблюдать за выборами. Наблюдателей по закону может назначить только кандидат в президенты или его доверенное лицо. У меня была договоренность с Григорием Явлинским, что он назначит моих людей наблюдателями. Но Григория Явлинского на выборы не допустили в 2012 году. И я написал письмо другим кандидатам. Письмо было написано следующим образом: «Дорогой, уважаемый, ну, например, Путин, я прошу вас назначить меня доверенным лицом. Я за вас агитировать не собираюсь. Но мне нужно назначить людей-наблюдателей». В результате два кандидата мне дали согласие. Это Прохоров и Миронов.

Ну а что касается праймериз, это был троллинг «Единой России». Я совершенно не собирался от партии выдвигаться. «Единая Россия» в предвыборных дебатах редко участвует. Но на праймериз у них это было обязательно. И на эти дебаты они собирали кучу разных людей, толпы. И я подумал: а почему бы мне не оттянуться? Взял и записался на праймериз. На этих дебатах я их разнёс. И самое смешное, что я эти праймериз в облдуму даже выиграл. Так как я не собирался выдвигаться, мы договорились, что мне дадут второе место.

— Если говорить про проект «За чистые выборы», то его в Петербурге называли «спойлерным», позже наблюдатели от этого проекта не раз отчитывались о том, что не нашли нарушений. Кстати, тогда, в 2012-м, к проекту, судя по публикациям СМИ, имела отношение Тина Канделаки, прямо скажем, — не самый оппозиционный деятель.

— Проект стартовал в 2011 году, потом я в нем был в 2012–2013-м. А потом он жил без меня. Я, честно говоря, не помню, чтобы там с Тиной Канделаки пересекался. А начинался он очень интересно. У меня огромный опыт в части избирательного законодательства — я писал эти законы в 2001 году, был членом экспертного совета Центризбиркома. У меня была репутация эксперта по избирательному законодательству, который наблюдает за выборами. Чурову в 2011 году никто не поверил, самое главное — ему не поверила администрация президента, в которой внутреннюю политику курировал Вячеслав Володин, с которым я хорошо знаком. И представляете себе, меня вызывает Володин и произносит какую-то удивительную речь, суть которой в том, что они сами не знают, как Чуров считает голоса, а впереди президентские выборы, поэтому «давай мы тебе дадим грант и ты подготовишь наблюдателей, а мы узнаем, какой результат на самом деле». Мне дали грант на два проекта — «За чистую власть» и «За чистые выборы». Я объездил всю страну, ходил по университетам с помощью административного ресурса и рассказывал им про фальсификации. Те наблюдатели, которых я готовил, там всё было честно и по-настоящему. Дальше я проект передал молодому юристу Денису Паньшину.

— Слабо себе представляю, чтобы какой-нибудь несистемный оппозиционер пришёл к Володину и взял бы грант.

— Это была другая эпоха, совсем. Ещё во времена Суркова Борис Гребенщиков* с ним встречался и отлично ладил. Это была обычная история. И я тоже с ними со всеми общался, несмотря на то, что я был оппозиционером.

— А сейчас вы общаетесь с кем-нибудь из Кремля?

—Нет, после 2020 года, когда я поругался с ними из-за поправок в Конституцию, с тех пор ни с кем из этих людей не общаюсь. До 2020 года я периодически общался с руководством администрации президента по самым разным вопросам. Я же постоянно в выборах участвовал, и достаточно часто во время кампании проходили какие-то разборки. Например, меня снимали с выборов в Костроме, где я возглавлял список «Правого дела», я шел в Кремль и ругался. Иногда ко мне обращались как к эксперту — присылали проекты, чтобы я посмотрел. Когда я влез в эту историю по поправкам в Конституцию, я начал публично их критиковать, подписи против поправок собирал. После этого меня не зовут никуда.

— Существует мнение, что для участия в выборах нужно «договориться». Вы с этим согласны и искали ли вы такие договоренности?

— Последний раз у меня какие-то контакты с начальниками из Кремля были в 20-м году. За 33–34 года, сколько я участвую в выборах, у меня были выборы, которые были согласованы с администрацией. Такого полно было. А были выборы, где я не был согласован и побеждал. И точно так же я в несогласованном режиме сейчас выдвигаюсь президентом Российской Федерации. И нет никакой гарантии, что меня пустят на эти выборы.

—Вы открыто критикуете нынешние институты власти. Но при этом говорите, что до этого участвовали в выборах как согласованный кандидат. Нет ли здесь противоречия и вашей вины в том, что институт выборов сейчас в том состоянии, при котором вы его критикуете?

—Послушайте, я очень долго живу, мне 60 лет. Я в политике больше 30 лет, часть этого времени я просто был в системе государства, я все 90-е годы и начало нулевых был крупным чиновником, я работал в Госдуме, был не просто депутатом, а первым замом Бориса Немцова. Вы мне что, сейчас хотите предъявлять за вот это, за все? Ну предъявите мне тогда за то, что я был октябренком, пионером, кандидатом в члены КПСС. Я логики не вижу. Все эти 30 лет я был верен своим убеждениям. Но власть-то меняется. Одно дело Ельцин, другое дело Путин. Одно дело Путин — образца 2000-го года, совсем другое дело — Путин образца специальной военной операции и разрыва с европейским миром. Вас не удивляет, что Навальному, когда он выдвигался в мэры Москвы, подписи «Единая Россия» собирала и он был согласованным кандидатом, а теперь он сидит в тюрьме?

—Если вы спросите сторонников Навального, они наверняка скажут, что вы на них наговариваете.

—Он был согласованным кандидатом, но мы его уважаем за то, что он провёл тогда мощную кампанию и чуть не устроил второй тур. Были времена, когда я был согласованный, а теперь нет. Я вам больше скажу, Владимир Ильич Ленин сначала тоже был вполне себе нормальный студент, закончил вуз, а потом взял и царя сверг — такое тоже бывает. А Борис Ельцин был секретарем обкома, а потом стал тем, кто разрушил коммунистический режим, что здесь странного? Мир вокруг меняется, и люди меняются.

—Вы считаете, что вы изменились и можете по-другому оценивать свои действия?

—Я верен себе. Я, например, верен себе в том, что выборы должны быть честными. И если администрация президента времен Володина 2012 года готова поддерживать в стране честные выборы, я готов с ней работать. А вот сегодня я не работаю с ней и иду против.

—Дело в том, что честные выборы и согласованный кандидат — это противоположные друг другу истории.

—Я не являюсь согласованным кандидатом.

—Вы сами сказали, что раньше вам приходилось им быть.

—Это всё равно, что говорить: «Девушка, вы раньше были девственницей, а теперь нет. Как вы можете так жить?» Я вас убедил?

—Нет. Если человек принципиально отстаивает честность выборов, то, как минимум, странно договариваться с людьми, которые отбирают кандидатов через админресурс.

— Смотрите, Навальный, который чуть не устроил второй тур, который провел мощную кампанию в Москве и который сейчас сидит в тюрьме, тем не менее был согласованным кандидатом на выборах мэра Москвы. Главное, что я сейчас несогласованный кандидат. Мало ли где я был раньше? Это вообще не имеет никакого значения, что говорил политик 20 лет назад. Важно, что он сейчас говорит. 20 лет назад не было специальной военной операции.

— Вот давайте тогда к ней и перейдём. Как вы себе представляете решение этого конфликта? Есть ли у вас предложения как у кандидата для участников СВО?

—Меня очень много поддерживают те, кто находится на СВО, ведь далеко не всем там нравится, хотя они понимают, что выполняют свой долг. У меня там много знакомых. Многие из них просто очень давно хотят вернуться домой. У меня есть контакты с мобилизованными, их женами и матерями. Я их всячески поддерживаю. Но простого решения этой проблемы нет. Если кто-то думает, что можно нажать кнопку и прекратить эту ужасную стрельбу, это не совсем так. Для того, чтобы это прекратилось, должно быть желание не только Надеждина, но и также большинства людей в России, и, что еще сложнее, — на украинской стороне. Невозможно себе представить, что сейчас Зеленский или Залужный дадут команду прекратить огонь и не будут пытаться вернуть все территории, включая Крым и Севастополь.

Российским властям понадобилось восемь лет, чтобы убедить общество, что СВО — это хорошо, что там в Киеве фашисты, нацисты, бандеровцы и все такое. Для того, чтобы это все остановить, нужна огромная и тяжелая работа. Нужно восстановить доверие Запада, потому что понятно, что Украину поддерживает Запад, все практически ресурсы на военные действия оттуда идут. И без этого доверия договориться не получится. А у меня получится. Сейчас сотни тысяч парней наших смотрят на украинцев через прицел, а украинцы на них. Они видят друг в друге врага, и это большая беда. Эти люди вернулись сюда к мирной жизни. Мы это проходили во время чеченской кампании, но совершенно в других масштабах. Их состояние и настроение — это тоже проблема. Ещё одна проблема — где будет проходить граница России и Украины. Это тяжелая история, но могу сейчас сказать только одно: чтобы это все прекратить, нужно, чтобы другие люди сидели в Кремле и в Киеве.

— Вы говорите, что это долгая история. Можете предположить, на сколько?

— Если у власти буду я, то думаю, что за считаные недели можно будет договориться о прекращении боевых действий, то есть, чтобы люди перестали убивать там друг друга. Я думаю, что за месяцы можно договориться, за месяцы, о создании механизма. Я абсолютно убежден, что вопросы границ должны решаться в соответствии с Конституцией России с максимальным учетом мнения людей, которые там живут.

—Возвращаясь к выборам, хочу про 100 тысяч подписей вас спросить. Как вы оцениваете свои шансы собрать их и быть зарегистрированным?

— Первый раз заявил о том, что я пойду на выборы президента, в июле на заседании ЦИКа. Меня отказывались регистрировать на выборы губернатора Московской области, я подал жалобу. Я сказал: «Ах так, вы меня на губернатора не регистрируете, значит, я на президента пойду, попробуйте меня не зарегистрировать». В тот момент шансы на реальную регистрацию мне казались близкими к нулю. У меня не было ни денег, не было ни команды, я вообще не очень понимал, как все это делать. Но я с тех пор много работал.

У меня появилась команда, это люди совсем другого поколения, которым не 60 лет, как мне, а в среднем, наверное, 25–30. При этом с большим опытом работы, потому что они делали муниципальные кампании. Дальше у меня стали появляться деньги. Обращаю ваше внимание, что мне не Кремль их дает — мы собираем деньги путем фандрайзинга на сайте. Там же уже тысячи людей записались в качестве волонтеров. Вторая тысяча людей сделали пожертвование на общую сумму, которая уже превышает 2 миллиона рублей. На эти деньги мы собираемся оплатить все расходы, связанные с проведением съезда партии «Гражданская инициатива» 23 декабря. Оплатили уже зал, гостиницу, то есть проживание делегатов, которые приедут со всей страны.

—Два миллиона рублей — это очень мало для организации сбора подписей.

—Я сейчас еду из Ярославля, где я встречался с людьми. Там я открыл штаб. Еще штабы будут в 50 регионах.

—Это ж тоже деньги. Неужели на это вы тоже потратили собранные два миллиона?

—Подождите, у меня система выстроена. У меня вот эти штабы в регионах, их руководители достаточно известные люди.

—То есть они сами находят финансирование?

— Да, они сами собирают, у них свой фандрайзинг. Но закончится съезд, и я буду на них собирать. Кстати, люди платят хорошо, меня же молодежь научила, я же теперь стримы провожу фандрайзинговые. На прошлом стриме за 2 часа собрал 220 тысяч.

—Не боитесь, что иностранные деньги вам пришлют?

— Нет, мы же с российских карт собираем.

Теоретически можно себе представить, что какой-то враг завел себе карту Сбера и отправил нам пожертвование, но мы же видим, от кого перевод. Более того, пока это не критично, потому что у меня же нет избирательного счета пока.

— Как раз про иностранцев у меня еще вопрос. Вижу, что вы часто даете интервью разным, в том числе иностранным средствам массовой информации, не боитесь стать иноагентом?

—Есть такая поговорка: волков бояться — в лес не ходить. В понедельник у меня был удивительный день, я за день дал интервью чешскому телевидению, японскому и американскому. Вот мне звонит иностранный корреспондент, что я должен делать? Должен сказать, что у нас такая страна, что мне нельзя разговаривать? Я говорю другое: «У нас свободная страна. Мы ничего не боимся».

Я уже столько раз в своей жизни был на краю чего угодно, что меня уже ничем напугать нельзя.

—В случае, если у вас не получится зарегистрироваться на выборах, вы будете призывать людей идти на голосование или призовете к бойкоту?

— Я точно против бойкота, это 100%, это пустое дело абсолютно. Это была бы мечта Путина, чтобы оппозиция сказала, не надо ходить на выборы, тогда придут только лояльные власти — жизнь удалась. Я знаю, чем я буду заниматься. Если меня не зарегистрируют, я все силы и ресурсы брошу на контроль за честностью подсчета голосов. Призову ли я голосовать за какого-то конкретного кандидата, это зависит от того, какие будут кандидаты.