«Дело Улюкаева»: признать вино или признать виновным?

На процессе по делу Алексея Улюкаева в Замоскворецком суде случился великий день: все прения скопом — речи обвинения и защиты плюс речь самого подсудимого. «Разброс» между требованиями прокуроров и адвокатов очень велик — 10 лет строгого режима или оправдание. Обвиняемый, между тем, озвучил свою версию, за что его недоброжелатели так коварно подставили: чтобы «нагреть» госбюджет более чем на 18 млрд руб.

Обвинительная речь была только одна — и заняла времени раза в четыре меньше, чем все защитительные речи, если в них включить и «самозащитительную». Можно было бы похвалить прокуроров за скромность — но, как известно, в нашей стране с советских времен прокурорский аргумент всегда весил не в пример больше адвокатского. Время покажет, что будет теперь.

А аргументы были — с обеих сторон. И для человека, не посвященного в государственные тайны, вынести собственное суждение, кто прав, было, пожалуй, очень непросто. Особенно, если стремиться к объективности.

По миллиону на палец

Судя по тому, что прокурор Павел Филипчук, обычно надевавший скромную  служебную курточку, в этот раз пришел в двубортном кителе, можно было ожидать его выхода на трибуну. Но, как оказалось, нет: блистал Борис Непорожный, который и попросил для Улюкаева 10 лет строгого режима и 500 млн руб. штрафа. Филипчук скромно отметил, что речь является плодом коллективного творчества двоих.

Как утверждал государственный обвинитель, подсудимый Алексей Улюкаев, будучи министром экономического развития РФ, «15 октября 2016 года потребовал от главного исполнительного директора ПАО НК «Роснефть» Игоря Сечина взятку в размере $2 млн за ранее данное министерством положительное заключение на осуществленную сделку по приобретению «Роснефтью» государственного пакета акций ПАО «Акционерная нефтяная компания «Башнефть». Угрожая в случае отказа препятствовать законной деятельности «Роснефти» путем дачи отрицательных заключений по иным сделкам».

И в итоге, «14 ноября около 18 часов, находясь на территории ПАО НК «Роснефть»  по адресу: Софийская набережная, 26/1, Улюкаев лично получил взятку, положив сумку с деньгами в багажник служебной автомашины». Только, на его беду, это был оперативный эксперимент ФСБ, за которым последовало взятие с поличным.

Прокурор сослался на свидетелей, прежде всего — на начальника службы безопасности «Роснефти» Олега Феоктистова. Ранее, в сентябре Феоктистов показал в суде, что, как рассказал ему Сечин, 15—16 октября 2016 года в командировке в индийском штате Гоа Улюкаев стал обсуждать с ним ту состоявшуюся сделку. Решение по «Башнефти» было принято ранее, 10 октября, правительством.

«Улюкаев пояснил, что его министерство дало положительное заключение. В связи с чем просил отблагодарить его путем выплаты так называемой премии, — рассказал обвинитель. —  Улюкаев жестом в виде двух пальцев показал размер вознаграждения, что, со слов Сечина, означало $2 млн. Последний дал понять, что от этого могут зависеть заключения Минэкономразвития по иным сделкам».

После чего Сечин дал указание Феоктистову обратиться в ФСБ. 27 октября они вместе обратились к директору ФСБ с письменным заявлением, и 31 октября было принято решение о проведении оперативных мероприятий.

Для ловли на живца Феоктистов получил те самые $2 млн — от загадочного «инвестора», такого богатого и пожелавшего остаться таким незаметным. После чего 14 ноября в здании офиса ПАО «Роснефть» оперативник ФСБ Калиниченко передал ему и Сечину деньги, тогда еще «в двух сумках с ключом и брелоком». Доллары » были обработаны особым составом для надежной идентификации» взяточника.

«Днем 14 ноября Феоктистов в кабинете Сечина услышал, как на телефон Сечина звонил Улюкаев, чтобы договориться о встрече, — продолжал обвинитель. — Сечин сказал, что Улюкаев настоял на встрече, так как Сечин уезжал в командировку».

«Сечин стоял недалеко от сумки с деньгами. Состоялся краткий разговор, после чего Улюкаев лично взял сумку с деньгами и поставил в багажник. Затем Улюкаев и Сечин поднялись наверх  и беседовали около 15 минут», — отметил Непорожный.

Он сослался также на показания водителя Улюкаева, Макарова, который присутствовал при получении Улюкаевым сумки — теперь уже одной, зато большой и  тяжелой. Ну, а на выезде с территории «Роснефти» на Софийской набережной Сечин вместе с его шофером и были задержаны ФСБ.

В качестве одного из свидетелей упомянут был журналист «Медиа-Контента» Александр Юнашев, который был командирован на Гоа. И там примерно в 13-14.00 они с коллегами сняли видеоролик о том, как Сечин и президент-председатель правления банка ВТБ Андрей Костин играют в бильярд. За игрой наблюдал Улюкаев, который говорил с Сечиным.

Изменил на прямо противоположную

 Далее обвинитель погрузился в показания чиновников разных ведомств, из которых, по его версии, и вытекал ключевой пункт обвинения: то, что министр Улюкаев почему-то вдруг так резко изменил свое мнение о праве «Роснефти» на приватизацию «Башнефти».

В самом деле, получается, что до августа-сентября 2016 года был Улюкаев однозначным противником участия таких компаний, как «Роснефть», то есть, «прямо или косвенно контролируемых государством», в приватизации других таких же структур. Поскольку никакой настоящей приватизации при этом не происходит — особенно, по мнению «либерального экономиста», к каковому кругу Улюкаев принадлежит.

И вдруг 2 сентября тот же Улюкаев «публично заявил, что «Роснефть» может участвовать и будет надлежащим покупателем». Таким образом, считает обвинение, «он внезапно изменил свою позицию на прямо противоположную».

А ранее, 10 августа, министерством подготовлен был доклад правительству, где затрагивалась данная тематика. И оттуда министр, который лично редактировал доклад, вычеркнул парочку параграфов, которым обвинение придает большое значение. Содержание этих кусочков на слух «берется плохо», особенно для того, кто не экономист.

Как можно понять, Улюкаев вымарал предложение правительству принять некий отдельный документ, который бы ограничил ту самую приватизаторскую деятельность государственно-контролируемых.   И то, что он это вымарал, обвинение расценивает как странную перемену в мировоззрении, каковая и наводит на подозрение в получении мзды.

Забирай и клади

Задействованы были и слова из телефонного разговора Улюкаева с Сечиным, ранее обсуждавшиеся на процессе.

Улюкаев: «Да, Игорь Иванович. Как я рад тебя слышать».

Сечин: «У меня неисполненные поручения были, а готовность есть, по итогам работы там, на Гоа. Еще масса вопросов накопилась».

Улюкаев: «Давай обсудим все».

Сечин: «Ну, во-первых, приношу извинения, что затянули с выполнением поручений. В командировке были… Пока туда-сюда, собрали объем. Вот забирай, клади и пойдем чайку попьем. Так, вот ключ, на всякий пожарный».

Вот это «забирай, клади, и чайку попьем» было однозначно истолковано как передача взятки. Ввиду огромной суммы, хотя бы и в долларах,  деньги пришлось сложить в объемистую сумку, вес которой обвинитель определил как 21 кг 950 г.

«Улюкаев, понимая, что пойман с поличным, попытался представить себя жертвой провокации со стороны Сечина», — сделал вывод государственный обвинитель. Он напомнил, что никаких неприязненных отношений, конфликтов по службе, а равно и неисполненных обязательств между ними не было, и непонятно, с чего бы это вдруг Сечину устраивать ему провокацию.

Еще одна улика усмотрена была в том, что Улюкаев так и не поговорил с Сечиным о том, ради чего он, казалось, и приехал: о предстоящей приватизации пакета самой «Роснефти» в размере 19,5% акций — важнейшее мероприятие, порученное самим президентом РФ, а также о новых кандидатурах в совет директоров компании.

«Задача, для которой Улюкаев приехал, уже им выполнена, деньги в багажнике, — отметил Непорожный. — Подсудимый прикрывается поручением президента. Сечин обещал показать компанию — но никто ничего не показывает, а Улюкаев ни о чем  не спрашивает».

Ну, и, конечно, был вопрос о том, почему Улюкаев даже не поинтересовался содержимым такой огромной сумки — хотя «угостить вином, какого он никогда не пил» Сечин ему обещал за целый месяц до того. И не поблагодарил Сечина за ценный подарок.  А сумку почему-то на ключ запер, «хотя, если передается вино, нет никакой необходимости закрывать сумку на ключ».

«Дьявол кроется именно в деталях, — подчеркнул прокурор. — Министр воспринял это, как причитающееся ему и не требующее благодарности».

Без вымогательства — «чистый червонец»

Вслед за тем, правда, обвинитель предложил  «исключить квалифицирующий признак — вымогательство». Действия Улюкаева предложено квалифицировать по части 6 ст. 290 УК РФ — «Получение должностным лицом лично взятки, в виде денег, за совершение действий в пользу взяткодателя, если указанные действия входят в служебные полномочия должностного лица, и если оно в силу своего положения может способствовать указанным действиям, совершенное лицом, занимающим государственную должность РФ, в особо крупном размере».

Улюкаев, по версии обвинения, «решил использовать власть в целях личного обогащения, что безусловно подрывает авторитет государства». Мотивом преступления названа «корысть», тем более, что обвиняемый — человек далеко не бедный. Здесь прокурор употребил поговорку «катался как сыр в масле». Имущество Улюкаева, на которое наложен арест, включает 12 земельных участков, два жилых дома, автомобиль Landrover, $1,3 млн и более 110 млн рублей, золотые и серебряные монеты и часы.

В итоге прокурор Непорожный просил суд признать Улюкаева Алексея Валентиновича виновным по части 6 ст. 290 УК РФ и назначить ему наказание в виде 10 лет лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии строгого режима, и к штрафу в пятикратном размере взятки — а это, на минуточку, 500 млн рублей. Астрономическая сумма может вызвать усмешку — откуда он, мол, возьмет. Но прокурор просил не снимать арест с имущества подсудимого до выплаты штрафа.

За этим следует соответствующий довесок наказаний: лишить права  занимать должности в органах  государственной и представительной власти сроком на 10 лет, лишить классного чина государственного советника, звания заслуженного экономиста и государственных наград — орденов Почета и «За заслуги перед Отечеством».

Слова «Алексея Валентиновича» прокурор произнес, как казалось, с какими-то сочувствием и симпатией, что несколько контрастировало с требованием «десятки строгача». Впрочем, такова работа.

Не способствовал и не препятствовал

Однако и защита, что называется, в грязь лицом не ударила. Хотя адвокат Тимофей Гриднев, произносивший основную речь, к цветистым фразам явно не стремился и говорил как бы «скромно и со вкусом»

Прежде всего, защитник «ударил по обвинению с фланга», обратив внимание на то, что у прокуроров осталось несколько в тени. Он поставил главный вопрос: а мог ли, на самом деле, подсудимый сделать то, за что ему Сечин дал такую взятку? Располагал ли министр экономразвития реальными возможностями повлиять на сделку «Роснефть»-«Башнефть»? Причем, основательно повлиять, чтобы было за что $2 млн просить.

Нет, не мог и не располагал — ключевой тезис защиты.

«В полномочия министра Улюкаева не входило принятие решений о приватизации имущества, находящегося в федеральной собственности. Прерогатива таких решений отнесена к правительству РФ, — напомнил защитник. — Улюкаев не мог требовать взятку за принятие решения, а только за способствование».

Но и того, оказывается, не было. Адвокат Гриднев бескомпромиссно настаивал, что все документы, подписанные Улюкаевым, и имеющие отношение к данной теме, «как не способствовали, так и не препятствовали». А коли так — за что вообще взятка? «Взяткодатель должен реально понимать, что без указанного способствования не было бы желаемого результата», — напомнил защитник. Ну, не дают $2 млн за пустяки.

Исключение абзацев из злополучного доклада, по мнению адвоката, «было обусловлено их избыточностью, неконкретностью и тем, что они выходили за рамки поручения правительства».  Но  на решения самого правительства эти правки не могли повлиять и не повлияли.

Не мог приложить к лацкану

От сухих экономических бумаг защитник перешел к делам, несколько более веселым — к встрече двух государственных мужей в Гоа. Там где, по словам Олега Феоктистова, Улюкаев «приложив к лацкану пиджака два пальца, показал сумму».

«Это косвенные показания со слов Сечина, — напомнил защитник. — Феоктистов — заинтересованное лицо. Он написал заявление о преступлении. И именно он изыскал $2 млн у своего хорошего знакомого, частного инвестора. И он их отнес в ФСБ и передал Калиниченко. Он наиболее заинтересован в осуждении Улюкаева, так как в противном случае может быть привлечен к суду за заведомо ложный донос».

Мало того: оказывается, в том самом репортаже Юнашева «отчетливо видно, что Улюкаев не в пиджаке, а в белой рубашке, а пиджак перекинул через плечо».  Вот он, «дьявол в деталях». Там, вообще-то, и жарко, в Индии.

И — тут же главный упрек и обвинению, и суду. До сих пор все обсуждали и переживали упорную неявку в суд Сечина, которого считают свидетелем № 1. Но есть еще и свидетель № 2 — тоже очень большой человек, и это глава ВТБ Андрей Костин. Ведь это он играл с Сечиным в бильярд, когда к ним Улюкаев подошел — он-то и слышал наверняка все.

С грустной легкой иронией адвокат заметил, что обвинение так старательно вызывало и допрашивало то Феоктистова, то более мелких сошек.  «А человека, который стоял в двух шагах от Улюкаева — Костина, — не допросили, — упрекнул Гриднев. —  А Костин — это наиболее важный свидетель».

«Только одно объяснение» предложил адвокат Гриднев для того факта, что следствие так и не допросило Костина: «наличие существенной опасности, что Костин факт вымогательства взятки Улюкаевым не признает». «Если обвинение проигнорировало его — значит, этот свидетель им неудобен» — рассудил он.

Вторую половину — в Лиме?

Ключевые доводы обвинения Гриднев «повернул в свою сторону» — и тоже убедительно показалось. Заодно он раскритиковал психолого-лингвистическую экспертизу телефонного разговора Сечина с Костиным, проведенную в минувшем апреле волгоградскими экспертами.

«Экспертиза пыталась доказать, что, несмотря на неясность формулировок, оба коммуниканта понимают, о чем они говорят, — напомнил адвокат. — Но Улюкаев не предполагает никуда ехать, а предлагает по телефону обсудить любой вопрос».

«Сечин обманывает человека — сделал вывод защитник. — Он не собирается показывать ему компанию, и с помощью обмана пытается вытащить его к себе в офис».

Заодно Гриднев выделили ключевую для него фразу из телефонного разговора — касательного того, что Улюкаев на следующий день должен был вылететь на саммит в Лиму. 

 Улюкаев: «Я ж завтра улечу, — а ты в Лиме будешь»

Сечин: «Я в Лиме буду»

Улюкаев: «Ну вот, я тоже в Лиме буду. Там еще сможем продолжить».

«Что продолжим в Лиме, Ваша честь? — спросил Гриднев с адвокатской иронией — Получать взятку? Половину получил, вторую там получу?»

«Данный разговор достаточен для вывода о том, что Улюкаев не собирается ехать к Сечину, — заключил защитник. —  Звонок Сечина удовлетворяет признакам искусственности».

«Очевидно, Сечин очень осторожно выбирал слова, диапазон употребления которых крайне велик, — добавил Тимофей Гриднев. — Обезличивает слово «задание». Весь монолог Сечина — 19 секунд на улице — направлен на то, чтобы не спугнуть, не дать повода. Но он проговаривается: «Задание выполнено полностью». Чье задание?»

На самом деле, как показал адвокат, такие государственные мужи могли иметь в виду только задание президента России, и оно было у них, и еще какое — дальнейшая приватизация «Роснефти»! Обвинение же упорно держится за версию, что «задание» касается взятки.

 По поводу злополучной сумки, адвокат Гриднев заметил, что в ней и вправду «можно разместить до 15 бутылок вина в подарочной упаковке». Умозаключения же вокруг закрытия сумки на замок вызвали у него еще большую иронию.

«Трудно представить, что кто-то мог бы совершить грабеж Улюкаева на охраняемой территории ПАО в ситуации, когда рядом находились автомобили ФСБ! — воскликнул Гриднев. — Но еще труднее представить, что данный замок мог быть препятствием для любого грабителя. Замки на подобных сумках — это скорее аксессуар, увеличивающий их стоимость».

Вывод защиты: «Обвинение Улюкаева не нашло своего подтверждения. Должен быть вынесен оправдательный приговор в связи с отсутствием состава преступления. Просим снять арест с имущества».

Подсудимый — силач?

В дополнительной речи адвокат Дареджан Квелидзе заявила, что «обвинительная конструкция полностью развалена на отдельные, не связанные между собой элементы». Сама же высказала сомнение в том, что в сумке вообще находились деньги в тот момент, когда Сечин передавал ее Улюкаеву.

Как напомнила защитница, сумка была обнаружена сотрудниками ФСБ в машине Улюкаева, но открыли ее несколько позже, когда уже принесли в помещение. Почему не открыли сразу? И что происходило в том временном  промежутке?

«На наших глазах прокурор — статный здоровый молодой человек — очень тяжело поднял эту сумку, — напомнила Квелидзе. — А тогда Улюкаев, много старше его, с такой легкостью донес ее до машины. Водитель Макаров также показал, что она весила 10-15 кг».

Адвокат обнаружила немало нарушений закона и нормативных актов при организации оперативного эксперимента (должен быть сначала опрос заявителей, а также предварительная проверка версий об оговоре должностного лица).  А заодно — и в проведении незадачливой волгоградской экспертизы.

Под конец Квелидзе вернулась к отсутствию в суде Сечина и Костина. «Каждый обвиняемый имеет право на вызов и допрос свидетелей, — заключила защитница. — Он имеет право допрашивать свидетельствующих против него или требовать, чтобы они были допрошены. Основного фигуранта нет. Вина Алексея Валентиновича Улюкаева не доказана». 

10 лет — за 18 миллиардов?

Рабочий судный день завершился наиболее краткой речью самого Улюкаева. Который, говоря меньше всех, прозвучал, на иной взгляд, наиболее убедительно. Напористо, по крайней мере.

По поводу сумки он заметил: «Не было 100% вероятности, что это вино, но все мои знакомые знают, что мне обычно дарят книги и вино».

Нетрудно представить, какую реакцию вызывают подобные реплики у бедных и рассерженных граждан. А за этим последовала еще одна реплика, также касающаяся относительности богатств. Улюкаев прокомментировал телефонный разговор с Сечиным.

«Я однозначно воспринял слово «объем», как объем тех денежных средств, которые компания должна изыскать, чтобы выполнить инвестиционную задачу, — отметил подсудимый. — Скажите, кому придет в голову, что руководитель крупнейшей компании в стране может потратить несколько недель и выезжать в командировку, чтобы собрать объем в $2 млн? А вот собрать 10 млрд евро — да, это та сумма. О чем он в дальнейшем и сказал».

Изыскать 10 млрд евро «Роснефть» должна была по правилам своей приватизации — и выплатить в федеральный бюджет. Но вообще — это пренебрежение к миллионам долларов прозвучало неслабо.

Самое же главное: Алексей Улюкаев предложил, наконец, и обвинителям, и обществу свою версию, почему на него ополчился Сечин.  

«По распоряжению правительства РФ незадолго до моего ареста, инвесторы должны были заплатить за 19,5% акций «Роснефти» 710,9 млрд руб, — рассказал Улюкаев. — Цифра не с потолка, по методике самой «Роснефти». Но после моего ареста фактически была заплачена другая сумма. Было принято иное решение: 692,4 млрд руб».

Здесь экономист и сам напомнил публике о том, что деньги счет любят. Разница между двумя астрономическими суммами — на первый взгляд, не такая большая — таки, 18,5 млрд руб. Сами по себе это деньги огромные.

Да и структура сделки оказалась настолько «непрозрачна и сомнительна», по оценке Улюкаева, что его недоброжелатели и, очевидно, Сечин прежде всего,  «стремились устранить возможного критика».  «Я уезжал на саммит в Лиму, где президент РФ мог обратиться к участникам, — напомнил подсудимый, который в результате задержания ни в какую Лиму не поехал — У них была последняя возможность отсечь возможность более-менее объективного доклада».

«Прошу меня оправдать и решить вопрос о направлении материалов в Следственный комитет для проверки информации о  заведомо ложном доносе Сечина и Феоктистова», — заключил Улюкаев.

Следующее заседание назначено  на четверг, 7 декабря. Судя по ускорившимся темпам, не исключено, что и вердикт может прозвучать.