Константин Ярошенко: «Они целенаправленно пытаются убить меня»

Отбывающий в американской тюрьме «Форт-Дикс» 20-летний тюремный срок российский летчик Константин Ярошенко впервые за 6 лет своего заключения согласился дать интервью «Известиям». Незаконно схваченный агентами спецслужб США в 2010 году на территории Либерии и тайно вывезенный в Соединенные Штаты, где был обвинен в сговоре с целью контрабанды наркотиков, россиянин рассказал корреспонденту «Известий» Татьяне Байковой о несправедливости американского правосудия, своей невиновности, пытках и ужасных условиях его содержания в тюрьме. Сотрудники американской тюрьме прерывали разговор с Константином Ярошенко, как только он начинал негативно отзываться об американском правосудии. 

Случай с Константином Ярошенко был первым, когда американские спецслужбы в обход всех международных соглашений выкрали на территории третьей страны гражданина России и тайно вывезли в США. Константин надеется на наше правительство и понимает, что, кроме России, ему никто не поможет.

— Константин, спустя много лет вы вышли на связь с прессой, что бы вы хотели сказать?

— Я хотел бы рассказать о том, что сейчас происходит, потому что уже устал биться с беззаконием, которое творится в отношении меня. Здесь правосудия нет. Кругом одна ложь, которую не успеваю опровергать. Я здесь один уже 6 лет с этой ложью и несправедливостью. Всё, что делает американская сторона, — это абсолютное беззаконие. Очень много уже писали апелляций. За язык уже каждый раз их ловишь: это — ложь, и это — ложь, и то — ложь. А здесь это всё узаконено, оказывается. Прокуратура в зале суда лжет, а судья это все подтверждает и говорит, что «всё нормально». Их спрашиваешь: «Вот здесь вы соврали»? — «Да». «Вот здесь соврали?» — «Да». Они уже и не опровергают. Раньше говорили, что меня не пытали, не били. А сейчас они уже это признают. И говорят: «Ну ничего страшного, ну попытали, побили». 

По поводу Венской конвенции. Я писал уже кучу заявлений. Вы посмотрите документы. Американцы их никуда не отсылали. Они нарушили Венскую конвенцию, никому не сообщив о моем захвате. Никто меня не экстрадировал. А они делают ложные заявления, что экстрадиция была.

— Когда вы негативно отзываетесь об американском правосудии по телефону, который прослушивают, не бывает ли негативных последствий для вас?

— Всякое бывает. Однажды меня бросили в карцер. Как мне потом объяснил директор, это сделали только за то, что я плохо говорю про США, про американскую демократию. Недавно меня спросили, зачем я жалуюсь в консульства и посольства. А кому мне жаловаться? Я же гражданин Российской Федерации. Я сюда не приезжал, меня похитили, подвергли пыткам, избиениям. Кому мне жаловаться? Здесь про демократию и права человека лучше всего забыть. Я здесь шестой год, и то, что я рассказал, — это детские игрушки по сравнению с тем, что здесь еще творится.

— Вы упомянули, что американские власти признают факт пыток над вами после захвата вас в Либерии. Чего они добивались?

— Прокуратура подтверждает, что пытки были. Но абсурдность всей этой системы в том, что суд разрешил врать агентам и правоохранительным органам в зале суда. Всё строится на лжи с самого начала — с момента моего похищения. Началось все со лжи о 72 часах, каком-то окне в момент моей транспортировки. Меня не экстрадировали, они путаются в своих заявлениях.

Мое дело не имело никакого отношения к наркотикам. Их цели были совершенно другими. Это уже я потом понял, почему всё так, — когда меня начали пытать, когда мне начали задавать более определенные вопросы, когда меня вывозили на транспортном самолете на американскую военную базу и когда уже здесь, в тюрьме США, ко мне пришли и сказали, что я должен сделать, чтобы всё закончилось хорошо.

Никаких наркотиков не было. Дело сфабриковано. Это же тоже абсурд, когда можно фабриковать дело под искусственной юрисдикцией США. Было бы еще понятно, если бы это было на территории США. Но всё это делалось на Украине, и никаких наркотиков, никаких самолетов не существовало.

В чем меня обвинили? В обвинительных документах сказано: «Ярошенко понимал, о чем говорили агенты». Не более того. Но это же абсурд. В тот момент я по-английски не говорил. Они что, экстрасенсы? Знают, о чем думают люди? И потом, понимание — не есть подтверждение моего согласия с тем, что хотели сделать агенты. Не я, а сами агенты. Никаких наркотиков. Вокруг меня одна ложь. Я бьюсь лбом уже шестой год. Здесь пробить их невозможно. Я подаю кучу документов, а всё игнорируется. Тупо игнорируется. Ведь было же нарушение законов. Я бы очень хотел попросить четких ясных действий со стороны правительства РФ. Америка заявляет о правах человека. А как же мои права? Что по поводу меня? А как же конвенция против пыток, Венская конвенция 1963 года, пакт о гражданских правах?

То, что американцы не доделали со мной в Либерии, они хотят сделать уже здесь, в США. 

— Как ваше здоровье сейчас? И чем объясняется нежелание врачей выдавать вам прописанные лекарства после операции?

— Очень плохо. Я, честно говоря, держусь только благодаря своей семье и близким, которые помогают мне морально. Я уже привык к боли. Я не люблю жаловаться. Но бывают такие вещи, что терпеть это уже невозможно. Они целенаправленно пытаются убить меня. У них позиция — нет человека, нет проблем.

Я не знаю, почему отказывают в лекарствах. Мне была сделана операция, проведена она была очень некачественно — быстренько, на скорую руку. Без подготовки. Потом после операции тут же выкинули из клиники. Доктор прописал серьезные медикаменты. Я не медик, но препараты на основе новокаина — это обезболивающие. А они мне здесь дали какую-то таблеточку, и то только после того, как мои сокамерники потащили меня в санчасть. Я приполз к ним, сказал — помогите мне, а они сказали — жди три часа. Но я не могу ждать. У меня боли страшные.

— К другим такое же отношение?

— Про других я говорить не буду. Здесь все граждане США. Потом меня вызвали в администрацию и сказали — зачем ты жалуешься, звонишь в консульство и посольство? А кому еще? Мне нужно что сказать? Что у меня есть здесь какие-то права? В отношении меня жесткая дискриминация и давление. Я открываю рот, чтобы ответить, и сразу же начинаются жесткие придирки. Это мы уже проходили, когда меня кидали в карцер.

В посольство и консульства они пишут хорошие отписки. А по факту они ничего не выполняют. Я знаю, откуда всё это исходит. Это исходит от руководства тюрьмы. Но эти решения принимаются на более высоком уровне. В моем деле никакого криминала нет. Они все это сфабриковали и осудили за то, что не получили того, чего хотели от меня, — чтобы я работал на них.

— Они требовали, чтобы вы работали на них?

— Именно так. Это с самого начала было понятно. Почему они раздавали кучу миллионов долларов за мою голову. А раздавали кому? Преступникам. Есть такой Патрик Маккей (секретный агент правительства США, предложивший Ярошенко заняться контрабандой наркотиков и давший потом против него показания. — «Известия»). Американцы дали $450 тыс. Маккею и подослали его.

— Вы на английском в тот момент говорили?

— Нет. Привет, пока — и всё. О чем они говорили, поверьте мне, я не понимал. Даже сейчас, находясь здесь уже 6 лет, я до сих пор не понимаю. Я смотрю записи и не понимаю, о чем идет речь. 

В обвинении написано: «Ярошенко понимал, о чем говорят агенты». Ярошенко понимал, что часть наркотиков должна была идти в США. А они что, экстрасенсы, чтобы утверждать, что я понимал, о чем они говорили? Я не находился в США. Я находился в Либерии, России или на Украине. Получается что, где бы вы ни находились, вы должны подчиняться нормам американского законодательства? И если какой-то американец скажет что-то вам по телефону и вас запишет, а вы даже не поймете, что вам сказали, этого достаточно для американского суда. И вас осудят. Без всяких процедур. Просто выкрадут, да еще два с половиной дня будут пытать. После пыток у меня посажено здоровье. Меня сделали инвалидом. Зубы повыбивали, и никакой медицинской помощи.

— И до сих пор врачи не помогают?

— Нет, конечно. Операцию-то сделали «бегом». Я боюсь уже, чтобы мне здесь оказывали какую-то помощь. Зачем мне такая помощь? Чтобы я потом точно сдох здесь? В прошлом году у меня был сердечный приступ. То же самое — его просто проигнорировали. Они пишут хорошие письма в посольства, но по факту — ничего. Зубов как не было, так и нет. Я есть не могу. Тем более эту местную пищу. Здесь всё построено на бизнесе. Везде деньги нужны.

Я очень надеюсь на наши российские власти. Я очень прошу их помочь мне. У меня только одна надежда — на них. Больше мне обратиться не к кому.

— Остается 5 секунд от разрешенного времени, что-то хотите сказать своим близким?

— Я их люблю.