Мэр по борьбе с наркотиками

Евгений Ройзман, один из самых сильных региональных политиков России, выиграл выборы мэра Екатеринбурга и оказался в парадоксальной ситуации. Эта должность, по городскому уставу, не дает ему почти никаких полномочий, за каждым шагом следит прокуратура. При этом горожане, ждавшие от Ройзмана перемен, не видят их, и это постепенно приводит их к разочарованию. Плюс после выборов резко упала активность одного из главных проектов Ройзмана - фонда «Город без наркотиков». Фонд существует, но это, пожалуй, единственное, что можно сказать о нем сейчас. Сам мэр говорит, что выжимает максимум из своих полномочий, но и его друзья, и его оппоненты считают, что он тяготится этой должностью. Они делают прогнозы, куда Ройзман пойдет дальше. То ли в губернаторы, то ли в депутаты Госдумы. Znak.com продолжает рассказывать о том, как работают самые интересные мэры российских городов. К мэру Петрозаводска наш спецкор Андрей Козенко уже съездил, сейчас - Екатеринбург, затем – Новосибирск и Ярославль.
 
Легендарное двухэтажное здание фонда «Город без наркотиков» на улице Белинского.  Либералы и правозащитники считают это место филиалом ада на земле, а многие родители - единственной надеждой спасти своих детей-наркоманов. Звоню в дверь, открывает охранник. Внутри тишина, никого нет, хотя еще пару лет назад тут было полно народа, даже в коридорах переговаривались между собой сотрудники. Сидели в очереди люди, при первом взгляде на которых становилось понятно: они пришли сюда поговорить о своих детях. В этой тишине охранник проводит меня в кабинет, где из четырех рабочих мест занято только одно. Там сидит парень с желтой футболке и с татуировкой на предплечье, зовут его Сергей. Он и охранник – это все, кто есть в здании фонда. Посетителей нет. Я спрашиваю: каково фонду работать без опеки Евгения Ройзмана? Это на нем тут все в последнее время держалось. На нем и на его правой руке Евгении Маленкине. Его сейчас судят по десяти эпизодам якобы похищения и насильственного удержания людей, а также хранения и подбрасывания наркотиков. Маленкин бодрится, Ройзман ходит к нему на суд, но не в сам зал заседаний - ему еще предстоит выступать там свидетелем. Приходит на несколько минут, постоять в коридоре да Маленкину кивнуть, поддержать его.
 
«У Ройзмана спроси, как нам тут работать, - говорит мне парень, но потом сбавляет тон. - Ройзман иногда заходит к нам». Сергей скрещивает руки. Общаться не хочет. Говорит, что зарплату не платят. Большинство в городе уверено, что фонд закрыт. Но он есть, просто активность работы снизилась, в разы меньше стало наркоманов в реабилитационных центрах. Фонд несколько лет со всех сторон атаковали правоохранительные органы. Когда Ройзман был в эпицентре событий, «Город без наркотиков» отбивался. Когда он победил на выборах мэра, дела пошли хуже.
 
Сооснователь фонда Андрей Кабанов от дел отошел несколько лет назад, но с Ройзманом по-прежнему дружит и очень его уважает. Что не мешает ему пускать в адрес друга одну шпильку за другой. Мы встречаемся с ним рано утром в одном из кафе в центре Екатеринбурга. «Я много раз Ройзману говорил, что фонд надо закрывать. Там происходят вещи, про которые не хочу говорить. Но все знаю, и все знают…Такие люди, как мой кент Женя, с его амбициями, в Госдуме должны заседать, запросы депутатские писать и с людьми разговаривать, - говорит Кабанов, знакомые с ним много лет люди называют его «Дюшей». - А так, я как банальный житель этого города могу сказать: не стало тут с приходом моего друга лучше. Зачем он на эту должность пошел, если знал, что будет бесправным».
 
Кабанов имеет в виду то, что в Екатеринбурге, как и во многих других городах, после очередной реформы местного самоуправления городским хозяйством занимается нанятый по контракту сити-менеджер. Избранному населением главе города остаются руководство городской думой и, фактически, представительские функции. Идеальная модель на тот случай, если мэром выберут популярного оппозиционера. Спустя несколько лет такой работы его популярность снизится, потому что у него просто нет полномочий делать что-то реальное для города. В Екатеринбурге пока происходит что-то очень похожее.
 
Кабанов возвращается к делам фонда. Говорит, что работа встала, женский и детские реабилитационные центры работают кое-как. Оперативную работу по выявлению наркопритонов и их разгрому он называет «вялотекущей». А за друга переживает: «Я ему говорю: Женька, ты изменился. Романтика я в тебе всегда видел, а прагматика - никогда. А он мне: нет, я всегда таким был».
 
«Он там в мэрии как психоаналитик работает. Нет, это нужно. Но люди голосовали за изменения. Они хотели видеть в Ройзмане завхоза с полномочиями, - суммирует Кабанов. - Но этого пока не произошло, а если произойдет, я первый буду кричать: “Женька, молодец, давай в губернаторы!”".
 
О губернаторских амбициях Ройзмана в городе говорят довольно много. Выборы, если обойдется без досрочных отставок, пройдут через три года. Единственное место, где в шансы Ройзмана не верит никто? - это резиденция действующего губернатора Евгения Куйвашева. У него не очень хорошие позиции в кремлевском рейтинге глав регионов - он делит 47-50 место по эффективности работы. Зато он в десятке наиболее часто упоминаемых губернаторов в СМИ.
 
Для того чтобы попасть в резиденцию, нужно заказать магнитный пропуск и воспользоваться им четырежды. Не только при входе и выходе из здания, но еще и для того, чтобы войти и потом выйти из любого коридора с кабинетами чиновников. Даже странно, что до сих пор никто из них не начал жаловаться вслух на клаустрофобию - при такой-то охране. Дверь одного из кабинетов мне открывает советник губернатора и политолог Анатолий Гайда. «С моей точки зрения, никакого негатива в деятельности Ройзмана нет, он работает в рамках своих полномочий, - говорит Гайда. - Но его деятельность и личная позиция разочаровали в городе многих. Он шел на выборы с обещанием перемен и был критично настроен к системе управления городом. Но администрация города нашла к нему какие-то ключи, и мы видим, что система сохранилась, команда все та же, а мэр города - ее часть».
 
Ройзман действительно переназначил сити-менеджером Якоба, чем спровоцировал митинг протеста, организованный «Справедливой Россией». Якоб сделал своим заместителем Владимира Тунгусова, многолетнего чиновника мэрии с очень неоднозначной репутацией. Его упрекают в ведении бизнеса, называют «теневым хозяином Екатеринбурга» и считают чуть ли не самым одиозным политиком в городе.
 
«Словом, Ройзман показал себя системным на уровне города человеком, - продолжает Гайда. - А система эта, по большому счету, коррупционная, за двадцать лет отлаженная всеми этими людьми. Не говорю, что Ройзман в это втянут, это не так. Но почитайте признательные показания бывшего вице-мэра Контеева (Курганский облсуд приговорил его к 18 годам за организацию двух убийств - Znak.com). Он сам признается, что за несколько лет миллионное состояние сколотил и еще миллионы бандитам из ОПС «Уралмаш» платил. Такой вот человек из этой системы».
 
По мнению Гайды, Ройзман мог бы сделать шаги навстречу губернатору Куйвашеву, но не сделал их. В то время как вся страна и весь город поддерживали присоединение Крыма, Ройзман пошел на митинг против войны, который, понятно, организовывала «пятая колонна». В резиденции губернатора это очень сильно не одобрили. «Да еще и эта его близость к американскому консулу, - произносит Гайда и поспешно добавляет: - Нет, он, конечно, не шпион. Но его политика одобрения у губернатора все равно не вызывает».
 
В шансы Ройзмана стать губернатором советник абсолютно не верит. Говорит, что это серьезная хозяйственная должность, занять которую политик просто не готов. Он тяготится той должностью, которая есть у него сейчас. «Я прогнозирую, что в 2016 году Ройзман будет баллотироваться в Госдуму по одномандатному округу. Известный, амбициозный, популярный - все шансы есть», - предрекает он. Когда мы уже прощаемся, Гайда добавляет: «Я после победы Ройзмана на выборах губернатору «аналитичку» писал. Предсказывал, что новый мэр станет частью системы за три месяца. Я ошибся: Ройзман влился в нее за две недели».
 
В администрацию Екатеринбурга можно спокойно зайти безо всяких пропусков и документов. Охранники с тобой только поздороваются. У входа стоит пожилая женщина в одиночном пикете. Ее зовут Зинаида Спирина, она сорок лет прожила в общежитии, стоя при этом в очереди на однокомнатную квартиру. В конце 2013 году ее очередь подошла, но однокомнатных квартир у города не оказалось. О чем ей в администрации сити-менеджера и сообщили. Всего за полгода пенсионерка превратилась в страшного врага государства и профессионального жалобщика. Количество поданных ею жалоб во все инстанции близко к сотне, она и сама уже не помнит все из них. «Я у Ройзмана была, он мне говорил: давайте заявление напишем, вежливо все сделаем. Но почему я должна унижаться и просить то, что мне и так по всем законам положено?» - возмущается она. Ни на какие компромиссы женщина не готова.
 
«Не завидую я Ройзману. Он в заложниках оказался. К нему идут, на него надеются, а он вынужден с протянутой рукой ходить. Ну что это за система, при которой Ройзман нанимает на работу Якоба, а потом вынужден к нему со всеми просьбами обращаться», - говорит мне депутат гордумы Константин Киселев. Он торопится на заседание депутатской комиссии, при этом он в сандалиях на босу ногу, в джинсах и футболке, на которой нарисован анархист в маске, швыряющий куда-то букет цветов. «Но при этом люди ему верят, и первые результаты есть: дума перестала быть местом, где просто руки вверх тянули, дискуссии пошли, споры, конфликты - это отлично же». Киселев заводит меня в приемную Ройзмана и спрашивает у секретаря: «Увеличилось же количество обращений граждан?» «Значительно больше стало, раз в десять», - подтверждает секретарь. «А мне вообще кажется, что в сто», - поднимает планку Киселев.
 
Было бы в городе единоначалие, было бы лучше, - уверен Киселев. Я уточняю, а остались бы тогда здесь работать все те чиновники, что тут по двадцать лет уже сидят, тот же Тунгусов. «Парадоксальная ситуация, - говорит на это Киселев. - Вот добро, вот зло, а между ними четкая грань. Но на стороне добра вполне могут оказаться непорядочные люди. Вот так и с Тунгусовым».
 
В коридоре на четвертом этаже развешаны картины - городские пейзажи. Это Ройзману такая идея в голову пришла после выборов. У него в кабинете тоже картины, даже на полу стоят. Никаких портретов первых лиц, только герб Екатеринбурга за спиной. Мэр подписывает стопку деловых писем и рассуждает о том, что власть устроена таким образом, что депутаты Госдумы, к примеру, не несут ответственности ни за что, а ответственность власти на местах - прямая, за каждую яму на дороге. «Негатив тоже очень грамотно сверху делегирован на нас, - продолжает Ройзман. - Ко мне люди приходят и буквально кричат: они все украли. Я им: кто украл, что украли? А они мне в ответ: да все. И всё! Вот такой уровень представления о власти в целом, даже обидно за людей. Я-то сейчас нахожусь внутри и вижу, что все не так просто».
 
Мэр протягивает одно из писем. Это жалоба жителей, протестующих против того, чтобы в сквере Блюхера строили лютеранскую церковь. Мол, при всем уважении к религии, давайте сохраним деревья. К жалобе прикреплено письмо Ройзмана Якобу с просьбой рассмотреть вопрос.
 
- Вот вы показываете письмо, где решение вопроса перекладывается на Якоба. На входе в горадминистрацию пикетчица, проблему которой должен решить тот же Якоб, а жалуется она, в том числе, и на вас. Вам такая несамостоятельная модель управления городом нравится?
 
 - Пикетчица пойдет ко мне, потому что я буду искать возможности решить ее вопрос. Зинаида Михайловна стоит в очереди на жилье с 1984 года, ей полагается однокомнатная квартира, а в распоряжении города сейчас есть только двухкомнатные и трехкомнатные. Она пишет жесткую такую жалобу - дайте мне мою квартиру. Ей в ответ - прямо сейчас нет такой возможности. Она пишет выше по инстанциям  - вы обязаны, значит, предоставляйте. В ответ ей сообщают: да, обязаны, но однокомнатную, а ее возможности предоставить нет. Пишет еще дальше, и тут все уже уперлись. Я ей говорю: Зинаида Михайловна, давайте тон сменим, на письма чутко реагируют. Как ты напишешь, так тебе и ответят. Действие равно противодействию. Она чиновников долбит, те уходят в оборону и штампуют  отписки. Я ей говорил: давайте напишем, что мне по закону полагается то-то и то-то, прошу разъяснить, когда и в какие сроки мне это будет представлено. Нормальное вежливое письмо. Ответ будет таким же, и тогда мы включаемся, проконтролируем, ускорим процесс. Не надо заходить на систему в лобовое пикирование - система сильнее. А наша задача  - не нагибать ее, а жилье человеку дать.
 
 - Это система, в которой городом сити-менеджер руководит, а вы – мэр, как психолог с населением работаете.
 
- Немного не так. Скорее, коммуникатор. Но в целом ситуация сложная. Есть управленческий разрыв. Должность мэра, прямо скажем, декоративная. И есть два варианта делать так, чтобы с тобой считались. Пользуясь ею, а также должностью председателя городской думы, ты можешь вставлять палки во все колеса, тормозить каждое решение и торговаться по каждому пункту. А второй вариант - разговаривать с людьми, искать конструктивные решения. Первый путь некрасивый, я наблюдал такое - торгуются не за справедливость и не за общее, а за свои мелкие вопросы. Я иду по второму пути, у меня, слава богу, пока получается.
 
Это сложнее, более игроцкая ситуация. Когда я сюда пришел, все ждали конфронтацию. Ждали, что я тут чуть ли не революцию устрою. Но задумайтесь: полуторамиллионный город, годами отлаженная система управления им. Начни что-то ломать, и 1,5 миллиона горожан попадают в заложники. Поэтому я не стал размахивать палкой, а аккуратно и внимательно посмотрел, как что работает, как идет взаимодействие. Здесь профессионалы собрались, и моя задача - ничего не испортить и привнести свое. А свое - это прямой контакт с народом. Тут все было выстроено так, что чем меньше коммуникаций, тем лучше. Мне так кажется. Я когда увидел первые ответы на обращения граждан, мне они показались очень жесткими, и я пригласил исполнителя. Зачем, говорю, жестко-то так. А он мне прямым текстом: как зачем, чтоб больше не обращались. Здорово, говорю, молодцы!
 
Мне много приходится быть посредником и защищать интересы населения. Но я для этого сюда и пришел. И мне кажется, с моей точкой зрения начинают считаться, а я набираю мощность. Когда я начал работать с цифрами, то по-другому стал оценивать происходящее. Город реально один из лучших в стране. Из всех миллионников просто лучший. Самый низкий уровень безработицы, прирост населения за счет рождаемости, а не мигрантов. Средняя продолжительность жизни приближается к 70 годам, это очень важно. Самое большое гостиничное хозяйство в городах-миллионниках. Совокупная площадь мест для торговли и гостиниц больше, чем в Москве или Питере. Город из промышленного сумел стать торгово-промышленным. Это все видят. Само по себе никогда бы так не сделалось - это работа команды.
 
 - Но ведь вы выиграли трудные выборы, за вас голосовали люди, которые хотели сменить власть в городе и вообще обновления. А получается, что вы, избравшись, рукопожались с губернатором Куйвашевым, наняли на следующий срок сити-менеджером Якоба, он позвал к себе заместителем все того же Владимира Тунгусова, которого называют самым одиозным политиком региона. Не боитесь, что люди разочаруются? Не того они ждали от вас.
 
- Я отлично знаю пиар-технологии. Знаю, как махать шашкой и чтобы при этом население было на твоей стороне. Но сейчас у меня совсем другая задача. И это не симпатии населения, задача в том, чтоб город процветал. Если ради этого надо пойти на репутационные издержки, я глубоко вздохну и пойду на эти издержки. Если бы я сейчас избрал дешевую и подлую популистскую тактику: они тут все украли, они деньги на Запад выводят, они жируют - я бы был востребован. Но это некрасиво, недостойно, да это и неправда.
 
Я люблю город, я тут родился и вырос. Когда город делает шаг вперед, мне приятно. Передо мной был выбор: или влезать в работу или махать шашкой, завоевывая новые симпатии. Но я взрослый человек, мне шестой десяток, и я не хочу этой дешевки. Это нечестно по отношению к горожанам и просто некрасиво и неконструктивно.
 
Теперь что касается Якоба. Вопрос о сити-менеджере встал достаточно быстро, и он был лучшим из всех кандидатов с огромным запасом. У него глубочайшее понимание того, как устроен город. Собрал информацию о нем, человек из ссыльных немцев, интеллигент. Посмотрел, кто с ним конкурирует, и безо всякой политики понял: такого человека надо держаться, при нем в городе был явный и уверенный рост. Репутационные риски и политика в этом вопросе - для меня ничто. Это мой город, и я хочу, чтобы в этом городе было хорошо. Готов к непопулярным решениям, готов жертвовать рейтингом ради этого.
 
У меня есть очень важная опора. Я на этой работе ничего не извлекаю для себя, нет у меня корыстных интересов. Люди могут мне доверять.
 
Я понятно же объяснил? Выборы - это выборы, а работа - это работа.
 
- На мой взгляд, не жителя вашего города, когда говорили «Ройзман», подразумевали оппозицию в Екатеринбурге. А теперь, получается, Ройзман - часть всей этой системы? Ходит на митинги, где Путина поддерживают…
 
- Так, секунду. Во-первых, эта должность не входит в систему государственной власти, это иная ветвь. Второе очень важное: я на шестом десятке могу себе позволить оставаться самим собой и иметь свою точку зрения. Поэтому если увижу, что власть все делает правильно, я скажу: люди, посмотрите, они действительно молодцы и все делают правильно. А митинг был не за Путина. Его задачей было ответить на предыдущий митинг (против назначения Якоба сити-менеджером - Znak.com). Я смотрю в окно, там колонны, тысяч десять человек. Ну как я к ним не выйду.
 
Я не критикую Путина в связи с последними событиями по одной простой причине. Не знаю, как бы сам себя повел в условиях цейтнота: надо принять моментальное решение и при этом ошибаться нельзя. Это такая шапка Мономаха, никогда не буду критиковать в такой ситуации. Но когда в городе был митинг против войны и за свободу слова, я туда пошел как частное лицо. У меня отец там был, чего я буду по кустам прятаться.
 
Если бы у меня был эфир, я бы больше объяснялся с людьми, объяснял свои мотивы...
 
 - А его нет?
 
 - Местное «Эхо Москвы» где-то раз в три месяца и радио «Комсомольская правда» раз в две недели. «Фейсбук» свой для этого неохота использовать. Для меня это просто записные книжки. Плюс изучаю там реакцию людей, читаю их оценки - это важно для меня.
 
- Вы занимаетесь повседневной работой, протестной деятельностью не занимаетесь. При этом то уголовное дело за клевету хотят возбудить против вас, то пишут на вас странное заявление, что вы в рабочее время ходили на митинг. Что это?
 
 - А это и не прекращается с первого дня моей работы. Идет дело по Быньгам - единственное в России уголовное дело по разрушению исторических памятников. Изъяли у меня порядка 150 невьянских икон, идут опросы, допросы. От гражданки Филатовой - жены прокурора-убийцы, у которого нашли распечатки моих телефонных переговоров, - имеется несколько заявлений. Депутатам деньги предлагают, чтоб подраться со мной. Мне от этого никуда не деться. Отношусь к этому как к стихийному бедствию. Или как к снегу или дождю. Но работать мешает - у меня полная приемная людей, а я иду в прокуратуру и разговариваю там ни о чем. «Нам вот донос прислали, что вы на митинг ходили». Хорошо, говорю, объясните мне, что я нарушил. Никто не сумел. Но в прокуратуре тоже все видят, и все всё понимают. Ладно, никто не говорил, что будет легко.
 
 - У вас время на «Город без наркотиков» остается?
 
 - Я там рабочий день свой заканчиваю. Прихожу после девяти уже, просматриваю, какие операции провели против наркопритонов, что-то корректирую. В фонде состояние зимовки, так скажем. Сейчас триста операций в год, а было больше тысячи. Но все равно смотрю кривые смертности и передозировок, проект «Страна без наркотиков» курирую, звонков много туда идет. По реабилитационным центрам раз в неделю получается проехать. Но в целом состояние консервации, да. Люди там есть, все есть, надо только энергию вложить
 
- А «зимовка»  - это из-за уголовного дела против вице-президента фонда Евгения Маленкина и преследования со стороны полиции или из-за вашей работы в мэрии?
 
 - Это меня на фонд не хватает, туда душу и энергию надо вкладывать. Но подождите. Я смотрю мировые тренды, мы фонд на другой уровень можем вывести - лицензировать наши реабилитационные центры, подобрать коллектив серьезных медиков. Возможно, получится.
 
- Те, с кем вы фонд создавали, упрекают вас: от друзей отдалились, про фонд забыли. Была тема объединения фонда с «Уралом без наркотиков», но вы якобы вето наложили.
 
 - Про объединение - это была мысль, декларация о намерения. Мы со всеми разумными людьми в диалоге. Сейчас эта идея притормозилась. По фонду идет работа закрытая, отчеты не выкладываю. Но вижу я там всех каждый день.
 
Просто работа мэра - она другая, и голова должна по-другому работать. Многие люди говорят: мы Женю выбрали, а он пропал и нет его нигде. Да меня просто по телевизору не показывают, вот и нет. А на улицу выхожу - люди здороваются. Говорят, что город становится чище. И сделать еще хочется многое. Пешеходный центр города - как это было бы здорово. Или одну сплошную набережную, а не несколько изолированных. Может быть, к трехсотлетию города получится.
 
- То есть это уже не краткосрочное планирование? Какие у вас планы - идти на второй срок в перспективе или баллотироваться в губернаторы, может быть?
 
Для меня такие вещи всегда ситуационные. Когда я шел в Госдуму, нас же с фондом сажали в тюрьму и громили, это был вопрос физического выживания. Надо было выигрывать, иначе задушили бы. И тогда была серьезная поддержка людей. Возникло ощущение, что это аванс, его надо отрабатывать. И я в полную силу стал работать, 11 тысяч человек в последний год через личный прием у меня прошли. Когда пришлось идти на эти выборы, была мысль выйти в некий диалог. Думал, ко мне придут и скажут: хорошо, ты нас напугал, ты выиграешь, что нужно, чтобы ты не ходил? Я бы им сказал: прекращайте дело Аксаны Пановой, освобождайте Маленкина, они не виноваты ни в чем. Но переговорщиков не нашлось толковых, и я выиграл. И это опять аванс. Только ресурс теперь ограниченный по сравнению с депутатским. Вот простой пример. Опалихинский парк, приходят туда какие-то люди, ставят забор и говорят, что мы сейчас все перекопаем и застроим. Люди протестуют, я подключаюсь. Негоже, говорю, в индустриальном городе скверы рубить. Я написал всего одно письмо. О том, что администрацией города принято решение о приостановке строительства. За него ухватилась прокуратура, и на меня собрались уголовное дело заводить за превышение должностных полномочий. А любое дело - это отстранение от должности. И это совсем простая ситуация, но даже ей воспользовались. Или же: я глава города и считаю, что он достоин быть городом федерального значения, субъектом Федерации. Тут же пошли предписания, в прокуратуре начали говорить, что я Конституцию не читал и такой статус для Екатеринбурга невозможен. Другие заговорили, что я вообще экстремист. И что в итоге, проходит полгода, и в составе России появляется город федерального подчинения - Севастополь. Невозможно, как же.
 
- Вы хотите сказать, что в таких условиях долгосрочные перспективы - это о планах рассказывать и бога смешить?
 
- Раз я уж здесь, нужно максимально делать все, что можно. А еще ничего не испортить и не навредить. Где-то с мая у меня, скажем так, в работе туман развеялся и начало приходить понимание, что как устроено в городе, какие могут быть перспективы. На первом этапе у меня, кстати, уже получилось не пустить в город чужих. Сейчас в Екатеринбург заходит много тюменских, министров назначают за личную преданность, а не за профессионализм. А для них мой город - это старт для того, чтобы уехать в Москву. Про них забудут.
 
Так что если появится уверенность, что смогу сделать что-то новое, будет ощущение внутренней правоты, я буду готов. А если не будет уверенности, то я не вру себе и другим. Выйду и скажу: люди, я старался и сделал для вас все, что смог. Теперь появился человек, который сделает еще больше и еще лучше. Деньги и сам умею зарабатывать. У меня зарплата сейчас 140 тысяч рублей, уйду - еще больше заработаю. Через вип-залы не хожу, бизнес-классом не летаю. И если что, уйду легко, потому что люблю свой город и не держусь за эту власть.