Мистер Ли, творец Города Льва

В феврале 1942 года неожиданным ударом со стороны джунглей японские войска захватили британскую колонию Сингапур, и судьба проживавшего там 19-летнего юноши по имени Гарри Ли круто изменилась. Он родился в обеспеченной семье китайских эмигрантов, выходцев из района Гуанчжоу. Эмигрантами, впрочем, их можно было назвать весьма относительно — Гарри был уже сингапурцем в четвертом поколении. В семье говорили только по-английски, очень ценили британские порядки и образ жизни. В школе Гарри за провинности частенько пороли хлыстом из волокон ротанговой пальмы, однако учился он успешнее многих. Юноша хотел продолжать образование в лучшем колледже Сингапура, однако тяжелые годы оккупации распорядились иначе.

Семья при японцах начала бедствовать, и Гарри Ли ради заработка стал своим человеком на черном рынке. Он торговал из-под полы виски и сигаретами, попадал в облавы, где получал в зубы от оккупационной полиции. Позже Гарри уверял, что именно в те тяжелые времена решил стать политиком, а суровые законы черного рынка помогли ему выработать философию будущей деятельности: людей вокруг надо держать в узде, а к делам экономическим следует подходить с максимальной гибкостью.

В поисках заработка парень поступил даже в отделение японского военного  информагентства, где редактировал пропагандистский бюллетень. Впрочем, после освобождения Сингапура в 1945 году за пособничество оккупантам Гарри наказывать не стали: он окончил в городе заветный колледж и поступил в элитарный британский  Кембридж, где продолжил выработку принципов будущей политической деятельности. «Люди, к сожалению, от рождения не слишком хороши, и поэтому, как я понял, их нужно приучать к дисциплине», — говорил много лет спустя Гарри, которого теперь под именем Ли Куан Ю мы знаем как творца сингапурского экономического чуда, отца-основателя одного из самых процветающих и богатых государств. Его кончина 23 марта этого года заставила многих говорить об уходе гиганта планетарного масштаба, оказавшего огромное влияние на весь мир.

Как обогнать Японию?

Ну а тогда, после Кембриджа, мистер Ли вернулся в свой город, стал адвокатом и политиком с некоторым левым уклоном — например, активно работал с профсоюзами. Затем сформировал популистскую Партию народного действия и в 1959 году был избран первым премьер-министром Сингапура, название которого означает «Город Льва». Вначале это было самоуправляемое государство в составе Британской империи, потом — Федерации Малайзия. Оттуда его страну практически выгнали  в 1965 году, поскольку власти делали ставку на малайское большинство и им казался подозрительным город с преобладающим китайским населением. Независимость Сингапура Ли Куан Ю провозгласил со слезами на глазах: казалось, что его лишенное ресурсов крохотное государство в одиночку выжить не сможет — ему даже питьевую воду приходилось закупать за границей.

Но бывший Гарри и его по-британски образованные и воспитанные сподвижники совершили чудо: до 1990 года, пока мистер Ли находился в кресле премьера, экономика Сингапура разбухала в среднем на 9 процентов в год. При обретении независимости в 1965 году ее валовой внутренний продукт на душу населения составлял чуть больше 500 долларов. К 2014 году он увеличился более чем в сто раз, до уровня почти 56,3 тысячи долларов, что намного превышает показатель, например, Японии.

Конечно, Сингапуру помогло его уникальное географическое положение важнейшего порта на стыке Тихого и Индийского океанов. Однако само ничего не рождается, а способ выживания по методике Ли Куан Ю сводился к трем компонентам. Максимальное привлечение иностранных капиталовложений, искоренение коррупции и жесткое воспитание населения, которое предполагалось сделать эффективным инструментом экономического развития.

Ли Куан Ю и его сотрудники буквально бегали за иностранными предпринимателями, убеждая их в выгодах инвестиций в городе-государстве. Фактически весь он был превращен в особую экономическую зону с максимально льготным режимом. В Сингапуре разрешены предприятия и компании со 100-процентным иностранным владением. Ставка налога с корпораций — 17 процентов, самая низкая среди развитых стран. Ли Куан Ю лично занимался инфраструктурой и следил за тем, чтобы никто из инвесторов не испытывал проблем ни с электроэнергией, ни с транспортом. Процедура создания компании упрощена до предела, а в деятельность предпринимателей вмешательство властей минимально — в Сингапуре особо поработали над тем, чтобы отчетность бизнеса стала предельно необременительной.

В результате бизнес поверил Ли Куан Ю: в Сингапуре поначалу появился крупнейший в Восточной Азии комплекс нефтехимических предприятий, там развернулись крупные судостроительные мощности, а потом и крайне эффективные предприятия электронной промышленности. Экономику процветающей страны подкрепляет то, что она стала мощным финансовым центром — на конец 2014 года общая цена акций на Сингапурской фондовой бирже составила около 750 млрд долларов. Это меньше, чем в Гонконге и тем более в Токио, но заметно больше показателей других рынков Юго-Восточной Азии.

Создание «нового человека»

Всем известны и фантастические успехи этой страны в искоренении коррупции, которую Ли Куан Ю некогда называл глубоко укоренившейся чертой образа жизни в своем краю, где подношения чиновнику или полицейскому и грехом-то не считались. Битва на этом фронте развернулась беспощадная, а сам премьер никогда не давал оснований для обвинений его в казнокрадстве или взятках. Был создан независимый орган по борьбе с коррупцией, который без колебаний занимался расследованием и возбуждением дел даже против весьма влиятельных людей, включая родственников Ли Куан Ю и министров его кабинета. Некоторые получили серьезные тюремные сроки, другие покончили с собой.

Ли Куан Ю сменил весь состав полиции и корпус судей, которых отобрали из числа адвокатов с безупречной репутацией. Одновременно им установили высочайшие оклады: в 90-е у судей, например, он превысил миллион долларов в год. Это обеспечило безукоризненную работу юридической системы, выстроенной по британским образцам.

Было вычищено и законодательство, чтобы не оставлять там неясности и туманные места, дающие основания для разных толкований. В Сингапуре отменена значительная часть лицензий и обязательных разрешений, которые некогда были основой власти коррумпированных чиновников.

С первых дней своего пребывания у власти Ли Куан Ю стремился железной рукой создать то, что в СССР называли «новым человеком». Он поставил цель: уничтожить в обществе и политической жизни все, что, по мнению премьера, могло помешать главной цели — экономическому росту.

В 60-е годы в джунглях Малаккского полуострова действовали закаленные в боях еще с японцами партизанские отряды Компартии Малайи, в Сингапуре были ее активно работавшие ячейки. Ядро коммунистов составляли представители китайской общины, и премьер Ли видел в этой силе серьезную угрозу. В результате серии решительных акций левое подполье было уничтожено: коммунистов хватали без суда, на одном из островков для них даже одно время развернули концлагерь с суровым режимом.

Туда же бросали и боевиков китайской мафии — знаменитых триад. Ли Куан Ю считал организованную преступность не меньшей угрозой, чем коммунистов, - она питала коррупцию и отпугивала иностранных инвесторов. За считаные годы победа и тут была одержана полностью: Сингапур навсегда очистили от триад.  

Но Ли Куан Ю ставил задачу шире и масштабнее — он хотел не просто искоренить этнические банды, а вообще покончить с делением Сингапура на национальные общины. С колониальных времен там существовали, как в параллельных мирах, кварталы малайцев, районы, населенные выходцами из Южной Индии, и, конечно, грандиозный Чайна-таун,  сосредоточение китайцев, на которых приходится 70 процентов населения города. Общины жили, не пересекаясь, галдели на непонятных соседям языках, они существовали по собственным обычаям и понятиям, подчинялись своим авторитетам. Все это стало почти непреодолимым барьером на пути модернизации Сингапура, питало коррупцию и пресловутые неформальные отношения, не имеющие отношения к закону.

Порка за граффити

Ли Куан Ю повел непримиримую борьбу с Чайна-тауном, как с организацией, как со способом существования китайской общины. Он снес трущобы, заново распланировал Сингапур и застроил его замечательными многоквартирными домами — в них в принудительном порядке равномерно заселяли представителей различных национальных общин. Премьер Ли перемешал жителей города-государства и заставил их почувствовать себя не китайцами или малайцами, а сингапурцами.

Колоссальную роль в этом сыграла реформа образования — основанная в первую очередь на массовом внедрении английского языка. Под угрозой неизбежных репрессий премьер вынудил своих соотечественников заговорить только на нем, оставив национальные языки лишь для домашнего общения — если уж очень хочется.

«Какой мой родной язык? — помнится, переспросил меня таксист-китаец, когда я впервые много лет назад приехал в Сингапур. — Конечно, английский». Переучивание жителей страны, превращение их в носителей англо-американской языковой и прочей культуры с годами превратилось в колоссальный фактор повышения конкурентоспособности Сингапура, который теперь был открыт всему миру, не испытывал никаких проблем в общении с самыми развитыми странами. Это же существенно повысило качество рабочей силы в городе-государстве, ставшем еще более привлекательным для зарубежных инвесторов.

Необычную реформу премьер Ли провел и с китайским языком — путем прямого насилия он заставил его носителей отказаться от непонятного другим китайцам южного кантонского диалекта, на котором трещал Чайна-таун. Путем изменения школьных программ глава правительства вынудил китайцев выучить «мандарин» — литературный язык, официальный в КНР. Мера вызывала недовольное бурчание, однако теперь жители Сингапура признали и в этом правоту творца своего государства —  ведь гигантский Китай стал теперь второй по мощи державой планеты, важнейшим экономическим партнером города-государства. Наличие с ним общего языка дало Городу Льва такие же преимущества, как и идеальное знание английского при общении с Западом.

Но все эти достижения основывались на насилии, к которому легко прибегал отец-основатель. «Да, мы вынуждены сажать людей в тюрьму без суда, если это коммунисты, языковые шовинисты или религиозные экстремисты, — откровенно говорил он в 1986 году. — Но если этого не сделать, страна будет в руинах».

Основанную на британских образцах новую космополитическую культуру и модернизацию премьер Ли внедрял под угрозой неминуемых наказаний и знаменитых колоссальных штрафов — за мусор, за брошенный окурок. В Сингапуре запретили жевательную резинку, чтобы брошенные на асфальт липкие комочки не липли к ботинкам на тротуарах. За надписи и граффити на стенах наказывали поркой с использованием ротангового хлыста, хорошо знакомого премьеру Ли по школьному детству. Наркомафия была выжжена вместе с триадами — каждую неделю по четвергам в стерильном, очищенном от мусора Сингапуре беспощадно вешали ее курьеров.

Молодежь хочет перемен

«Меня часто обвиняют во вмешательстве в частную жизнь граждан, — как-то заявил Ли Куан Ю на митинге во второй половине 80-х годов. — Но если бы я этого не делал,  наша страна не была бы такой, как сейчас. Мы бы не добились экономического прогресса, если бы не вмешивались в очень личные дела — кто живет рядом с вами, как вы сами строите свою повседневную жизнь,  в то, как вы шумите, плюетесь или на каком языке говорите. Мы решили, что так правильно, и не важно, что об этом думают другие».

Не менее жестко премьер Ли подавлял и возможную политическую оппозицию, которая не смела поднимать голову во время его правления. Возмущение на Западе вызывали гонения на прессу и свободу слова в Сингапуре — с критическими статьями в газетах премьер Ли боролся с помощью все тех же штрафов, неутомимо подавая в суд на журналистов по обвинению в клевете.

Нет, премьер Ли не был противником демократии по образцу той же Великобритании,  но он считал, что до нее нужно дорасти. «В новых молодых странах, — говорил он, — демократия работает и приносит результаты только при наличии честного и эффективного правительства. А для этого нужно, чтобы люди были достаточно подготовлены, умны и цивилизованны. Только тогда они смогут избрать хорошее правительство. Запомните: выбранное правительство не может быть лучше людей, которые его выбирают».

Политику Ли Куан Ю часто именуют «диктатурой ради развития», однако ее нельзя с полным основанием назвать настоящей диктатурой. Времена стали меняться: в 2011 году, впервые с момента обретения независимости, созданная отцом-основателем Партия народного действия на всеобщих выборах выступила неудачно — она получила лишь 60 процентов голосов. Для Сингапура это был разгромный результат, и Ли Куан Ю признал личную ответственность: он покинул пост «министра-наставника», который занимал после ухода из кабинета премьера в 1990 году.

Похоже, что зажиточные жители Сингапура все больше чувствуют себя вправе  постепенно отказываться от опеки сверху и  превращаться в настоящих полноправных граждан. В прошлом году в центре города произошло невиданное — там собрались две тысячи молодых людей, которые потребовали расширения демократии и отставки нынешнего правительства, которое возглавляет сын Ли Куан Ю. Демонстрацию никто не пытался подавлять.

Молодежь уже давно считает чем-то естественным высокий уровень жизни,  широкие возможности получения образования, порядок, чистоту и отсутствие преступности. Проведенный в 2013 году опрос общественного мнения показал, что 44 процента юношей и девушек в возрасте от 15 до 19 лет считают, что свобода слова сейчас уже важнее культа социальной стабильности. Не исключено, что Сингапуру вскоре предстоят новые перемены — и в этом, конечно, тоже будет заслуга неистового, неутомимого и временами беспощадного мистера Ли, творца Города Льва.