Ректор Путина против СМИ: чем опасно дело Владимира Литвиненко

Мы начинаем забывать, что защита деловой репутации — это не карательная операция. Это поиск баланса между частным и общим, между свободой слова и правами конкретного человека.

На прошлой неделе Санкт-Петербургский горсуд частично отменил решение Василеостровского райсуда по иску о защите чести и достоинства, поданному к Transparency International и изданию «Деловой Петербург» («ДП»). Внимание к этому делу во многом привлекла кандидатура истца — это Владимир Литвиненко, ректор Горного института, миллионер и в прошлом научный руководитель президента России Владимира Путина. Спор возник из-за того, что Литвиненко не понравились статьи, посвященные сомнительным операциям с активами возглавляемого им Горного института.

Суд первой инстанции провел девять заседаний, растянувшихся на восемь месяцев, чтобы вынести отмененное на днях решение. По иронии судьбы дело рассматривала судья по фамилии Быстрова. Но больше всего удивляют суммы, указанные в вердикте. Признав недостоверность информации о Владимире Литвиненко, суд взыскал с ответчиков 10 млн рублей. Из них 5 млн рублей — с Transparency International, 4 млн рублей — с учредителя и издателя «ДП», еще миллион суд распределил среди журналистов «ДП». Чтобы осознать, насколько это много, нужно понимать контекст.

Обогащение или защита репутации

Недавно мы с коллегой проводили исследование о том, какие суммы взыскиваются в спорах о защите деловой репутации. Для этого мы изучили практику по экономическим спорам последних двух лет. Что мы увидели?

Во-первых, не всегда можно получить хоть какие-то деньги. Есть случаи, когда суды признавали репутацию ущемленной, но парадоксальным образом не взыскивали за это ни копейки. Во-вторых, большинство реально присужденных сумм исчисляется десятками тысяч рублей. Счет на сотни тысяч рублей идет в единичных случаях. Взыскать даже 100 000 рублей — уже большой успех. Мой коллега, с которым мы вместе анализировали практику, провел около полусотни подобных дел против СМИ. Ни в одном из случаев сумму в 1 млн рублей отсудить так и не удалось.

Еще один яркий пример. Житель Оренбурга в тематическом сообществе «ВКонтакте» написал: «Вчера под Оренбургом загорелся автобус «Лидия-Тур» с детьми!» Эту запись увидело 30 000 человек. Спустя почти месяц пользователь публично признал, что ошибся в названии туроператора. Стимулом, видимо, стало то, что компания к этому времени уже обратилась с иском и потребовала взыскать 5 млн рублей репутационного вреда. Эта сумма была снижена почти в 150 раз. Суд присудил потерпевшему 35 000 рублей компенсации. И туроператор даже не попытался обжаловать решение.

Конечно, есть и исключения. Но в целом судебная практика такова, что от года к году насчитывается лишь с десяток дел с миллионными компенсациями. Иными словами, на исках о защите деловой репутации особо не обогатишься. Как правило, задача-минимум — покрыть реальные расходы на юристов и добиться опровержения информации. Кроме того, инициирование такого дела (и уж тем более проигрыш по нему) станет отличным поводом для повторной огласки негатива. Так что эффективность подобных исков зачастую сомнительна. Это «лекарство», которое стоит принимать с осторожностью.

Чудо в первой инстанции

Итак, судебная практика такова, что «пострадавшие» от рук СМИ оказываются не в самой благоприятной среде. Но господина Литвиненко это не смущает. Он подает иск, и в Василеостровском районном суде происходит маленькое юридическое чудо: ректор взыскивает 10 млн рублей. Изначально, правда, он просит 65 млн рублей.

Что нужно было г-ну Литвиненко, чтобы выиграть? Показать спорные статьи и доказать их порочащий характер. Что нужно было журналистам, чтобы выиграть? Доказать достоверность статей или то, что содержащиеся в них спорные тезисы являются оценочным суждением (за которое, по идее, не наказывают), а не утверждением факта. Тут тоже есть нюансы. Например, фраза «Джон убил Фрая» останется утверждением, даже если добавить к ней маркер «по моему скромному мнению».

В первой инстанции журналисты со своей задачей не справились, хотя по опубликованным материалам видно, что в целом составлялись они достаточно осторожно и с опорой на подтверждаемые источники (например, публичные реестры недвижимости и юридических лиц). Думаю, иск господина Литвиненко неожиданностью для них не был. Но неожиданно было то, что с конкретных авторов — физических лиц — суд взыскал по 250 000-500 000 рублей. Стоит ли говорить, что это огромная сумма с позиции не только судебной практики, но и доходов среднего россиянина?

Суд не опубликовал резолютивную часть решения, и сложно сказать, чем он руководствовался, обосновывая десятимиллионную компенсацию. По идее сумма должна была быть эквивалентна величине физических и нравственных страданий истца. Но, судя по всему, речь не шла о том, что у Литвиненко ухудшилось здоровье или что информация как-то сказалась на его благосостоянии.

Хеппи-энд?

Ответчики воспользовались возможностью обжаловать решение и сделали это успешно. Это всегда большая удача, так как, согласно сухой статистике, только 15% решений отменяются в вышестоящих судах. В прошлый четверг городской суд Санкт-Петербурга не только освободил от ответственности «ДП» и его журналистов, но и снизил компенсацию Transparency International до 1 млн рублей. Оценивать правильность решения апелляции, не видя материалов дела, да и самого судебного акта, — неблагодарное дело. Но уже сейчас, несмотря на промежуточный хеппи-энд (по крайней мере, для команды «ДП»), есть вещи, которые не могут не настораживать.

К сожалению, такие дела еще сильнее провоцируют кризис доверия к судебной системе. Начиная с того, что районный суд в какой-то момент решил перейти к закрытому судебному заседанию (без посторонних лиц и с подпиской участников о неразглашении), и заканчивая тем, что присужденная сумма (даже 1 млн рублей) сопоставима с тем, что обычно гражданам удается взыскать с виновников в смерти их близких. У обывателя невольно возникает вопрос: а мог бы он взыскать миллион рублей с газеты?

Кроме того, иски со стороны официальных лиц становятся все более распространенным явлением, в том числе когда мы говорим об антикоррупционных расследованиях. Параллельно с этим законодательство все чаще пополняется нормами, позволяющими цензурировать информацию. Ограничение доли иностранного участия в СМИ и онлайн-кинотеатрах, крупные штрафы для поисковиков и новостных агрегаторов, блокировка сайтов с порочащей информацией — все это и многое другое появилось буквально в последние несколько лет. В довершение ко всему пару недель назад была введена административная и уголовная ответственность за отказ удалить или опровергнуть информацию по требованию суда. Даже административные санкции выглядят внушительно. Если компания может быть оштрафована на сумму до 200 000 рублей, то гражданина могут ждать 15 суток ареста или даже 200 часов обязательных работ.

Кажется, мы начинаем забывать, что защита деловой репутации — это не карательная операция. Это поиск баланса между частным и общим, между свободой слова и правами конкретного человека. Мы же загоняем себя в патовую ситуацию, в которой недовольны все. Истцы, которые получают копеечные компенсации. Ответчики, не имеющие полноценных гарантий справедливого разбирательства. Общество — регулярно подвергаемое новым и новым запретам.