“Скоро вся страна будет работать на Ротенбергов”

— Как получилось, что вы начали работать дальнобойщиками?

Олег: Я начал рулить, как закончил армию, в 98-99-м. У меня папа был водителем, и я пошел по его стопам. Знаете, как бывает, — военные тянутся к военным, ну а дальнобойщики — к дальнобойщикам. Сначала на КамАЗе ездил, потом — на МАЗе. Сам я из Воронежской области. В 2000-х мы с семьей переехали в Петербург. 10 лет я отрулил на грузовиках, потом стал предпринимателем, но и сам продолжаю ездить.

Алексей: Я родом со Ставропольского края. В Петербург переехал в 99-м. Перевез сюда отца — он у меня дальнобойщик. Сначала я работал диспетчером в контейнерной компании. Потом взял у этой организации машину "на отбив". За руль посадил отца, он стал работать. Потом и сам стал ездить, купил несколько машин.

— Тогда ведь было выгодно заниматься грузоперевозками?

Олег: Да, в беспредельные 90-е — нулевые платили наличкой в долларах. По городу ходка стоила $100. На Москву — $850-950. Потом нас заставили легализоваться — это правильно. Мы начали платить налоги. Превратились в ИП, кто-то — в ООО. До 2008 года жили более-менее нормально — нам хватало и на топливо, и на зарплату водителям. Я бы сказал, что отлично мы жили, как и вся страна. Нефтяные потоки шли за границу — правительству денег хватало и на себя, и на людей, чтобы им какие-то кости кидать. Потом доллар вырос, цена на запчасти взлетела, и работы стало меньше. У нас амортизация стоит очень больших денег, остается на хлеб с маслом. Но на замену автопарка практически не хватает.

Алексей: С 2002 года по 2008, когда была полусерая налоговая система и был нал, я покупал машины. У меня их было восемь. Потом с каждым годом урезал по одной фуре, чтобы отремонтировать остальные. У меня сейчас остался один большегруз. Раньше ведь я проблем не знал: приеду в автосервис — мне все поменяют. Сейчас — вы не поверите — я знаю, на какой разборке, в каком городе дешевле запчасти. А что такое разборка? Бэушная деталь. Это значит, что безопасность на дороге уже не 100%. Пусть деталь даже на 20% изношенная, но безопасность уже ниже.

Олег:

Суть в том, что доходы практически упали к нулю. С нас фактически хотят снять последнюю рубаху, а мы упираемся. Сейчас мы уже не зарабатываем, встали и стоим.

— Давно начали участвовать в акциях протеста?

Олег: С 11 ноября.

Алексей: Меня не было в Петербурге два месяца. Я уехал в августе, а вернулся, когда появились эти нововведения. Мне пришлось оставить машину в Краснодаре, я прилетел сюда самолетом — так было дешевле. С 15 ноября не работаю.

— Позиция власти однозначна: дальнобойщики должны возместить ущерб за то, что большегрузы портят федеральные трассы.

Алексей: Вообще я не понимаю — если разрешенная масса 40 тонн, как я могу портить дороги? Я плачу транспортный налог, аксциз. Я не могу принести больше вреда, чем по ГОСТу заложено. Но мне говорят: “Вы все равно приносите ущерба больше, чем положено”.

Никто не понимает, куда девается транспортный налог, аксцизы. Вы посмотрите на наши дороги. Более-менее нормальная — десятка Питер — Москва. Хорошая — в Татарстан — семерка и четверка неплохая. Больше дорог-то нет. Взять, к примеру, пятерку. До Сызрани от Пензы участок катастрофический. От Самары почти до Уфы 200 с лишним километров мы едем черепашьим шагом. А потом говорят: мы закрываем эту трассу, потому что намело. На самом деле дорогу просто не чистят — и машины медленно едут. В горку не подняться, разгон не набрать… Вот власти и принимают решение все закрыть — так им проще.

Олег: Или вот посмотрите, сколько стоят платные трассы. Сейчас открыли в районе Вышнего Волочка на Москву — 920 рублей в один конец, то есть почти 2 тыс. туда и обратно. М11 — 1 тыс. 200. Подорожание за ходку — 4 тыс. рублей. Это я еще не считаю ЗСД. Плюс к тому — сейчас “Платон” порядка 2 тыс. рублей до марта, потом — 5 тыс. рублей. Удорожание в связи с платными дорогами будет примерно 9 тыс. рублей — это 25%.

Вы поймите, что удорожание перевозки на 25% — это значит, что все цены поднимутся в магазинах. Те же бабушки, пенсионеры пострадают. Я думаю, власти стремятся ввести плату за все дороги абсолютно. Вот губернатор Ленобласти Дрозденко заявил, что и наши региональные дороги будут платными. Начали с дальнобойщиков, потому что нас можно привлечь за то, что “мы дороги портим”. Если бы они на всех сразу водителей наложили этот закон, вышли бы не только мы (на акции протеста — "Росбалт"). Вышли и другие.

— Вы думаете, власти боялись, что будет массовая акция протеста?

Олег: Я думаю, они хотели нас поэтапно к этому привлечь. На нас сначала все отработают, а потом потихоньку остальных подтянут.

Дойдет до того, что сбор будут платить и водители легковых машин. Если мы это не продавим и не остановим, вся страна на Ротенбергов будет работать. Это потом всем на плечи ляжет. И мы будем, как рабы — будут нас официально использовать.

Алексей: Вы поймите менталитет дальнобойщика. Мне чем нравится моя работа — я в поле ветер. Захотел — поехал в Новосибирск. Завтра захотел — в Краснодар. Это своеобразная свобода. А сейчас мне пытаются надеть удавку на шею, и ее всегда могут затянуть. Окажусь в Новосибирске, к примеру — мне удавку затянут — и обратно не смогу доехать. Мне останется только все бросить, продать машину и каким-то там транспортом добираться до дома. Так вот: мне эта удавка не нужна. Но дальнобойщики — своеобразная каста, которой не привыкать ни к чему. Наш образ жизни мало чем отличается от собачьего. Мы, живем в машинах, как собака в конуре. Что собака ходит на колесо, что мы. И если на самом деле кто-то на Москву и поедет, трудностей не будет никаких. Месяц прожить в машине возле этой Москвы — как два пальца об асфальт.

— Вы даже не пытались зарегистрироваться в системе “Платон”?

Алексей: А зачем? Я ее не признаю и не буду признавать.

Я проще загоню машину в центр куда-нибудь, под знаки заеду перед Смольным и подожгу ее.

Ну в чем смысл по такой системе работать? Мне обидно за правительство. Я всегда был кумиром Медведева, все время его уважал. Он тогда еще сказал, три или четыре года назад, что сейчас мы семь рублей заложим в топливо и уберем транспортный налог. Я реально радовался этому. Думал: “Пускай будет так. Я не сильно соображаю, но это для меня проще, чем бегать по сберкассам…” А чем в итоге все обернулось?!

Вот сейчас обещают, что штрафы снизят, а ни одного нормативного документа нет. Звонишь в Росавтодор — все согласно тарифам на сайте "Платона". Ну как это? Мой кумир Дмитрий Медведев говорит одно, а происходит по-другому. Это политическая подоплека уже. Но все равно — наболело, о чем говорить.

— Я так понимаю, вы не хотите связывать ваши акции с политикой?

Олег: Это наша жизнь, мы за нее боремся — за жизнь наших семей и за их достаток.

Алексей: Нам не нужны перевороты, не нужны никакие волнения. Потому что после любых волнений — восстановление экономики, какие-то проблемы. У нас не будет работы, в стране будет нищета — нам это не нужно.

Да и какая разница — сейчас одни сидят у власти, потом придут такие же. Единственное не понятно — почему в 90-х годах баррель стоил 8 долларов, а сейчас он стоит 40 с лишним, и нам все равно не хватает денег. И почему в 90-х, если кто-то из правительства признавал свои ошибки, то он подавал в отставку, то сегодня проштрафившийся чиновник говорит: “Ну да, не получилось. Ну, извините, я работаю дальше”.

Олег: А с Сердюковым — ну как так, ребята? Плюнули всей стране в лицо. Если уж Следственному комитету плюнули в лицо — кто мы такие, дальнобойщики? Не удивлюсь, если на нас реакции не будет, если нас задавят тем же самым ОМОНом.

— Думаете, могут начать акции подавлять с помощью ОМОНа?

Олег: Пока к нам относятся более-менее лояльно. Время покажет.

— Каковы вести "с полей" — знаете что-нибудь о том, как происходящее отразилось на предприятиях в России?

Алексей: Первыми начали бить тревогу в Тюмени. У них из своего — хлеб и молоко. Остальное привозное. Продуктов надолго не хватит. В Волгограде встал стекольный завод. Но я вот думаю — многие заводы наверняка принадлежат политикам, депутатам. Не обычный же человек будет ими владеть. И это по владельцам ударят. И пока мы будем стоять, должны же быть какие-то движения со стороны наших правителей.

По моим данным, в Новороссийске четыре парома стоит. А на носу Новый год… В Дербенте стоят много вагонов с хурмой, с мандаринами, гранатами. Там тупо некуда ставить товар. И хурма туда приходит в обычных теплушках и не может долго храниться. Я думаю, если мы будем стоять так и дальше, у нас ведь не просто акции протеста…

— Скорее, забастовка.

Алексей: Это и есть забастовка. Мы не можем поехать. Нас загнали в угол. Если так дальше пойдет, будет еще хуже.

— Сколько примерно в год вы платите налогов?

Олег: Я на семь машин делал расчет. Порядка 30 тонн солярки мы сжигаем в месяц. Умножить на 7 рублей — это 210 тыс. на месяц. В год — два с половиной миллиона. Плюс транспортный налог, плюс налоги за ИП и ООО — на все это уходит порядка 3,5 млн рублей. То есть, если “Платон” введут, то, скорее всего, мы загнемся и бюджет недополучит 3,5 млн. А это, если посчитать — хорошие пенсии для 28 бабушек или, если маленькая пенсия, — для 50. Так вот эти все бабушки лишатся своих пенсий. Те люди, которые у меня работают, окажутся на бирже — государству придется им пособия выплачивать.

— Дальнобойщики показали всем россиянам отличный пример солидарности. По сути, люди из самых разных регионов страны объединились, чтобы бороться за свои права.

Алексей: Несмотря на то, что нас СМИ блокируют, мы все общаемся — и группы, и диспетчеры. У меня много диспетчеров, которые объясняют клиентам, что не будут никому отдавать грузы, потому что все солидарны, потому что у каждого есть свои машины. Я когда из Новороссийска ехал в Краснодар, чтобы поставить там машину на стоянке, меня между Адыгеей и Краснодаром остановил пост. Полицейский спрашивает: “Куда едешь”. Я объяснил, что на стоянку, потом самолетом в Петербург. Он: "Ты что, не солидарен со всеми, что ли?" Это сотрудник ГИБДД спросил. О чем говорить — у ГИБДД тоже, наверное, есть свои машины или друзья-знакомые. Они поддерживают дальнобойщиков, но у них есть приказ. Я сам бывший военный — все все прекрасно понимают.

— Насколько мне известно, полицейские пока активно не препятствовали акциям. В Петербурге, к примеру, все ограничивалось небольшими штрафами.

Алексей: Нет. Ну их задача — разбить колонны…

— Провокаций не опасаетесь?

Олег: Мы вот собрались, чтобы определить, как акции будем проводить. И сразу после пошла в Сеть информация о том, что Олег Крутских — пособник Навального и все такое. Дальнобойщикам начали писать о том, что акции не будет, что все отменяется. Против нас работает конкретный аппарат.

Алексей: Приходят SMS-оповещения, что акции не состоятся. Что такой-то — представитель Навального и кипиш наводит.

— Что думаете о заявлении депутата-единоросса Евгения Федорова. Он ведь сообщил, что вы "по задумке США" проводите акции...

Алексей: Это маразм. Наверное, у этого человека какие-то сложности. Может, он про Америку слишком много читает. Здравого смысла здесь не слышно, не видно.

Олег: А я вот хочу к вам обратиться, как к СМИ. 80% новостей — о Европе и о Сирии. Ребята, у нас настолько много проблем в стране, что 95% как минимум населения не интересно, что за границей происходит. Только 5%, у которых там бизнес. Огромная просьба — рассказывайте нам 95% о России. Вот когда у нас в стране порядок наведут, можете рассказывать нам за жизнь других государств.

Алексей: Наверное, тогда будет сложно кому-то поднимать рейтинг. У нас в политике шоумены, им в большей степени нужен рейтинг, а не решение глобальных проблем внутри страны.  

Мне вот ехало-болело, что там у них творится в Донецке, когда у меня дома кушать нечего. Мне бы своих прокормить. У меня двое детей все-таки. Я в простое две недели, я понимаю, что у меня кошелек пустеет.


— Надолго вам еще запасов хватит, чтобы так стоять?

Алексей: А без разницы. Пойдем тогда кредит брать. Понятно, что отдавать нечем будет. Но выбор небольшой у нас остается. Жить-то надо.

— Стоять до последнего, значит?

Алексей и Олег: Стоять будем до последнего. А нам терять нечего, нам выехать нельзя — штраф придет.

— Как семья отнеслась к тому, что вы участвуете в акциях дальнобойщиков?

Алексей: У меня семья никогда не касалась политики. Моя супруга, хотя я не делюсь с ней информацией, прекрасно все видит и понимает… Она у меня логопед-учитель. С зарплатой не больше 15 тыс. Тем не менее она говорит, что мне нужно бросать это дело. А я не могу бросить свою работу. Это уже стиль жизни.

Олег: Переучиваться на что-то сложно уже… А что касается акций — у меня вот все стихийно получилось. Говорят, мол, я активист. Я никакой не активист, просто я люблю правду по жизни.

— Сейчас все, кто участвует в акциях — активисты.

Алексей:

Да, любого возьми дальнобойщика — каждому можно впаять организацию акций протеста. Потому что все мы на телефонах, все общаемся.

Мы на стоянках обмениваемся телефонами, и это нас еще больше сплотило. Но лидеров у нас нет, все мы организаторы — собираемся по звонку — один другому передает. Рация — вот наше средство массовой информации. Нас всех можно закрывать как организаторов.

В Дагестане, к примеру, на акциях стоят не одни дагестанцы, там из разных регионов люди. У нас ребята на стоянке в Новороссийске сорвались и поехали в Дагестан, потому что знали — там будет самая горячая точка. У нас настолько быстро информация расползается… И если политики думают, что мы какое-то неорганизованное быдло, это не правильно. Хотя многие так выражаются.