– Талгат Алтынбаевич, почему вы решили работать в Приднестровье?
– Меня пригласили в Приднестровье, когда оттуда ушел один уважаемый российский инвестор, который передал свой актив – Молдавский металлургический завод – республике. В республике тогда были затруднения с закупкой лома, привлечением кредитных средств, мне предложили возглавить завод, что я и сделал. Когда мы пришли, убытки составляли примерно 4 миллиона долларов в месяц, и мы за год уменьшили их в разы. Причем никто не обращает внимания, что за этот год я также заплатил 20 миллионов зарплаты сотрудникам, налоги, нес попутные расходы – заплатил железной дороге, за газ и свет. Вы только представьте – когда мы зашли на завод, себестоимость переработки одной тонны металла была 300 долларов, а при нас эта себестоимость уменьшилась на 30%. Во всем мире металлургия рухнула – заводы закрываются. А Приднестровье – непризнанная республика, где очень трудно работать, и даже несмотря на это, мы за год показали такой результат. Когда сейчас Счетная комиссия делает какие-то заявления о тяжелом состоянии предприятия – о том, каким оно было до нас, почему-то забывают.
– Вы приходили на завод как на бизнес-проект? Был ли расчет на прибыль?
– Нет, я, во-первых, пришел помочь республике по просьбе президента. И во-вторых – для меня это был вызов. Я долго поработал в нефтянке и для себя решил принять этот вызов и заняться чем-то новым. В итоге пошел с командой на металлургичесий завод, чтобы доказать, что мы и там справимся. Конечно, любой бизнесмен смотрит на экономику предприятия, но в ближайшие три года мы на прибыль не рассчитывали. По бизнес-плану мы должны были выйти в ноль через три-четыре года, а потом и показывать прибыль. Мы понимали, что сперва будут убытки, нужно будет что-то инвестировать в завод, найти кредитную линию, привлечь дополнительно клиентов – и мы все, что нужно, делали, рассчитывая, что минимум пять лет будем этим заниматься.
– Громкое обсуждение вызвали сообщения о кредите в 140 миллионов долларов, который якобы выделил заводу Исламский банк – был ли этот заем?
– Представьте, что вы банк – вы дали бы кредит предприятию в непризнанной республике? Это была договоренность о выделении кредитной линии, но это товарный кредит, а не живые деньги. Например, выдали деньги под закупку металла – переработали его, вернули кредит и, если нужно, взяли опять. То есть компании разрешили распоряжаться товарным кредитом, по сути металлоломом. Кто-то там говорит: с завода вывели 50 миллионов! А кто у кого вывел – я сам у себя? Мне государство не дало ни копейки. Какие-то голословные обвинения...
– Некоторые приднестровские СМИ утверждают, что у вас с Шевчуком очень тесные отношения и вы оказываете на него влияние. Вас даже называли крестным его ребенка – правда ли это?
– Те, кто так говорил, или глупцы или люди, не обезображенные интеллектом. Я не мог в принципе быть крестным отцом, поскольку я мусульманин, а у них семья христиан. Просто по своей вере я не мог бы стать крестным, хотя если бы это было можно по мусульманскому обычаю – я бы стал.
– Но насчет близкой дружбы правда?
– Да.
– И давно вы знакомы с Шевчуком?
– Около шести-семи лет назад мы познакомились. У него тогда был трудный период, он остался без работы. Шевчук приехал в Казахстан, нас познакомили друзья, и я решил, что если у человека такой опыт работы, почему бы нам не начать работать совместно. Он подумал-подумал и решил вернуться в Приднестровье. Потом я приехал нему в гости и раз в несколько месяцев стал прилетать к нему просто отдыхать: по три дня сидел в маленьком домике, мы общались – и я уезжал.
– Вы обсуждаете политику, можете как-то повлиять на его решения?
– Нужно знать Шевчука – он очень скрытный. Он все держит в себе и после работы никогда не обсуждает эти дела. Когда я только появился в Приднестровье, каждый старался подойти ко мне и решить свои проблемы, так что мы изначально с Шевчуком договорились так: я ни за кого не прошу и в политику не вмешиваюсь. Так что даже если мы вечерами сидели и разговаривали, то не о политике. Он любит ходить по горам, фильмы, спорт – вот на какие темы мы общались, когда редко удавалось встречаться.
– Финансируете ли вы его избирательную кампанию или помогаете советами?
– Нет, я никоим образом не финансирую его кампанию. Ну мы же договорились с ним – я не лезу в политику. А даже если бы я дал ему совет, он мог выслушать и сделать по-своему.
– Вас подозревают также в финансировании еще нескольких кандидатов в президенты.
– Конечно, и это неправда. Я многих политиков Приднестровья знаю, но почему-то только с кем-то встречусь – мои противники сразу сообщают, что я финансирую этого человека.
– Кто ваши противники?
– По моему мнению, это холдинг «Шериф». Просто в Приднестровье сидел человек королем, а тут появился тот, кто не боится, которого нельзя купить, который в лицо ему сказал, что он трус и вор. Я не раз предлагал встретиться, предлагал поговорить, обсудить все проблемы, но они так и не пришли на встречу. Потом после паузы появлялась новая порция недостоверной информации про меня в местных СМИ, например на телеканале. Причем ничего из того, что они сообщают, не подтверждено ни одной бумагой. Зато все, что бы я ни сделал, критикуют. Пустил бесплатные автобусы – плохо. Открываю магазины для пенсионеров, около 30 уже работают, – говорят, что это плохо, там плохие продукты. При этом магазины холдинга не дают местным производителям продавать свою продукцию – в них везут продукты из дальнего зарубежья, и в результате местный рынок просто убит. А мы сделали маленькие магазины и сказали местным производителям: приходите – и продаем их товары с пятипроцентной наценкой. В итоге, думаю около 35–40 тысяч долларов «Шериф» стал терять в месяц. Теперь люди нам говорят «спасибо» и стихи даже пишут. А на частном телевидении крутят ролики по 10–15 минут про меня – потому что мы для них угроза.
Раньше я воспринимал их как псов, которые лаяли на меня, не обращал внимания. Но есть предел, за который нельзя заходить, – нельзя трогать веру, семью, детей. Они перешли эту грань и будут отвечать перед Всевышним и законом.
– И российские, и приднестровские СМИ пишут, что вы в международном розыске, но вы только что прибыли из-за границы. Так вы в розыске? Где живете главным образом?
– Я гражданин Казахстана, живу в России и Европе. Но информация о том, что я в розыске, – это все ложь, и я даже потратил время, чтобы собрать документы, которые это опровергают, и могу передать их вам и всем интересующимся.
– Почему же вы покинули Казахстан?
– Я Казахстан не покидал! Видел, что СМИ пишут о каком-то уголовном деле, но ничего подобного не было. Как я уже сказал, у меня есть документы, которые подтверждают, что власти Казахстана не разыскивают меня и никаких претензий ко мне нет, – можете их опубликовать (показывает справку). Просто я уверен, что человек через несколько лет работы на одном месте засиживается, и потому решил поменять жизнь – сам лично написал заявление об уходе по ротации. Я попросил дать мне другой пост и ушел на меньшее предприятие – в Батумский порт. Это не грузинский, а казахстанский объект, а то некоторые пишут, что меня Саакашвили туда поставил. Еще писали, что я при переводе из Казахстана в Грузию прихватил несколько составов нефти. Я не знаю, сможете ли вы это написать, но скажу – идиоты те, кто такое придумывает. Нефть же давальческая, а нефтезавод оказывает услуги по переработке нефти. Чтобы ее вывезти, нужно заказать вагоны, что может сделать только хозяин нефти, а чтобы перевезти вагоны, хозяин должен дать документацию на продукцию железной дороге. Так что я физически не мог ни вывезти, ни подарить нефть кому-то, поскольку я сам ее не покупал, а лишь перерабатывал.
– То есть Саакашвили вас не приглашал?
– Нет, я с ним никаких дел не имел, только по телевизору его и видел. Я в Грузии проработал два года, и это была продуктивная работа. Никаких уголовных дел не было и в Грузии – я взял и об этом справку (показывает документ).
– Если вернуться к Приднестровью – как вы можете охарактеризовать избирательную кампанию в республике? Может ли в Тирасполе произойти что-то наподобие киевского майдана, если, например, противники Шевчука не согласятся с его победой?
– Предвыборная борьба идет крайне грязная, делаются ничем не подтвержденные заявления, я еще не видел, чтобы местный телеканал так лил грязь на кандидатов. В Приднестровье большинству бизнесменов монополия не дает развиваться, и Шевчук пытался ввести какие-то новшества, но за три-четыре года это сделать невозможно. У противников нынешнего президента, «Шерифа», большие ресурсы, они могут вывести людей под любым предлогом, например под лозунгами против Шевчука. Надеюсь, до этого не дойдет, но упускать этот вариант нельзя.
– Вы уже сказали, что не даете политических советов, но с точки зрения бизнесмена, с кем нужно сотрудничать Приднестровью?
– Нужно договариваться с соседями, жить мирно и дружно. 25 лет тянется эта история непризнанной республики, но, думаю, нельзя постоянно быть в подвешенном состоянии.
– Какова позиция Шевчука по этому поводу?
– Он склоняется к переговорам, а те идут очень тяжело. Как я говорил, я не лезу в политику, но знаю, что он мечтает, чтобы Приднестровье стало признанной республикой. Он очень любит Россию, но, думаю, что если будет нужно, он согласится с тем статусом, который будет лучшим для всего народа, даже если он лично не будет с ним согласен.
– Планируете ли вы как-то бороться с распространением в СМИ недостоверных сведений о вас?
– Да, у меня есть иностранная компания, имиджу которой, как я считаю, нанесли ущерб, и потому подаю в суд в Женеве иск против людей, которые сообщают в СМИ, что я нахожусь в розыске. Мои адвокаты пока обсуждают, где еще подать в суд, и скоро скажут, надо ли это делать в России. На СМИ в Приднестровье также подадим в суд.
– Можно ли оценить ваши материальные потери от работы в Приднестровье?
– Да, потери были, но сумму не готов назвать, мы сейчас их подсчитываем.
– А во сколько вы можете оценить все свое состояние?
– Верите или нет – никогда не считаю свои деньги. У меня в Европе есть обслуживающие авиационные компании, ресторанный и гостиничный бизнес, активы в IT-секторе. Знаю одно: нашей компании многие европейские банки без проблем выделят кредитную линию около 200 миллионов долларов – без залогов.
Кто победит на выборах президента Приднестровья?
