Три буквы нашего венчура. Как Российская венчурная компания превратилась в рисковый проект

На огромную сцену форума «Открытые инновации», одного из главных смотров технологий в России, вышел глава Российской венчурной компании (РВК) Игорь Агамирзян и начал буднично и слегка вальяжно рассказывать о том, как надо развивать инновации. «Пока мы делаем что-то для послезавтра, то есть еще надежды на успех. Это как стрельба по движущейся мишени — если мы не стреляем на опережение, мы гарантированно промахнемся», — рассуждал Агамирзян. Через полгода под прицелом оказался он сам и в июне 2016 года, через семь лет после назначения, ушел в отставку.

Почему Агамирзяну пришлось покинуть свой пост, а в правительстве задумались о ликвидации старейшей лаборатории венчуров?
 
Посевная стадия

На заседании Госсовета в феврале 2006 года разгорелся спор о будущем венчурных инвестиций в России. Спорили замминистра Минэкономразвития Андрей Шаронов и министр связи Леонид Рейман. Шаронов считал, что государственный венчурный фонд должен быть универсальным, Рейман отстаивал свою позицию: фокус только на информационные технологии. Конец спору положил Владимир Путин: «Мне все равно: либо IT (отраслевой), либо общий. Но в этом году». Так было принято решение о создании Российской венчурной компании.

РВК задумывалась как фонд фондов, с задачей создать 10–15 венчурных фондов для инвестиций в стартапы. РВК вкладывала деньги вместе с частными инвесторами, получая 50%  минус 1 акцию в фондах, напрямую в компании она не инвестировала. Идея возникла не на пустом месте. Например, в Израиле уже функционировал похожий госфонд Yozma объемом $100 млн. На момент создания Yozma в 1993-м венчурного рынка в стране практически не было, а через 10 лет там было уже 60 венчурных фондов общим объемом $10 млрд, пришли крупные корпорации Cisco, IBM, Intel, Microsoft. Сам госфонд был приватизирован еще в 1997 году и удачно вышел из большинства проектов.

В России надеялись на такой же успех и даже позвали в совет директоров РВК одного из создателей Yozma Игаля Эрлиха. Российский госфонд получил в управление 30 млрд рублей ($1,1 млрд). Новую структуру возглавил Алексей Коробов, до этого руководивший аппаратом комитета по бюджету и налогам Госдумы и работавший первым замом председателя РФФИ. На своем посту Коробов продержался всего два года. «Я не вижу поддержки ни со стороны Министерства экономического развития, ни со стороны совета директоров [РВК]», — объяснял Коробов решение об отставке. Его уход спровоцировали в том числе и претензии Генпрокуратуры.

К началу 2009 года РВК инвестировала в фонды только 15% имеющихся у нее денег, подавляющая часть средств лежала на депозитах в банках — на процентах РВК заработала около 3 млрд рублей, заявлял Коробов. Генпрокуратура посчитала такую деятельность неэффективной: средства лежат мертвым грузом, а не инвестируются. Более того, к нескольким фондам у правоохранительных органов возникли претензии. И принципы работы венчурного госфонда решено было скорректировать.

Стадия депозитов

В апреле 2009 года в РВК появился новый гендиректор — Игорь Агамирзян. Он успел поработать и в российской науке, и в крупных западных IT-компаниях Microsoft и EMC. «Он пришел в РВК из мирового бизнеса с идеей возглавить штаб технологической революции, построить в России венчурную экономику», — рассказывает один из знакомых Агамирзяна. С его приходом сменилась концепция: РВК стала не только вкладывать деньги в фонды, но и занялась популяризацией инвестиций в инновационные проекты. «В чистом поле стартапы не растут: надо их удобрять, поливать, ухаживать за ними. Вполне ясно, откуда эта тема с популяризацией», — рассуждает управляющий директор венчурного фонда Prostor Capital Алексей Соловьев.

Агамирзян неоднократно повторял, что в России много идей, но делать из них бизнес не получается. «Инвестиции института развития в бизнес-девелопмент дают в конечном счете больше прибыли всем на венчурном рынке», — говорит он в интервью Forbes. Команда во главе с новым гендиректором с воодушевлением взялась за дело: стали работать над развитием законодательной базы, создали собственную сеть частных инвесторов и компаний, проводили конференции и конкурсы стартапов. «У нас еще не хватало компетенций, управленческих команд, нормативно-правовой базы», — говорит Олег Фомичев, замминистра Минэкономразвития.

При этом РВК продолжала вкладывать в фонды, но после претензий Генпрокуратуры в договорах появился пункт о предоставлении полной информации о движении средств. Всего в 2010 году фонды с участием РВК вложили 2,7 млрд рублей. Однако инвестиции госкомпании отставали от бизнес-плана. Например, в 2010 году на посевной стадии было проинвестировано 20 компаний вместо планируемых 25, на более поздних — 38 вместо 53. Это вызывало вопросы у Счетной палаты: по подсчетам аудиторов, за все время существования РВК вложила в фонды только 23% уставного капитала — около 7 млрд рублей, остальные деньги так и лежали на долгосрочных депозитах. В следующие два года темпы инвестиций увеличились незначительно: в 2011 году фонды с участием РВК проинвестировали 2,3 млрд рублей, в 2012 -м — 2,9 млрд рублей. 

Почему РВК держала средства на депозитах? Как объясняет Агамирзян, деньги были зарезервированы под фонды, но передавались им только по мере подготовки проектов. «Так во всем мире LP работают. Депозиты в банках нельзя считать свободными средствами», — считает Агамирзян. По его словам, деньги размещались в банках при условии, что они пойдут на кредиты малому и среднему бизнесу. «РВК зарабатывала на этом и перераспределяла деньги на продвижение технологического бизнеса», — объясняет Агамирзян. Впрочем, собеседник Forbes, близкий к совету директоров РВК, говорит, что на таких условиях была размещена лишь половина суммы. 

Стадия роста и усыхания

В 2013 году в России был пик венчурных инвестиций: по итогам года российский рынок вышел на второе место в Европе и пятое в мире. «Когда РВК создавалась, то ее деньги были половиной рынка, а к 2013 году пришли большие деньги, и средства РВК стали занимать около 5% рынка», — говорит Фомичев. По данным РВК, в России на тот момент было 173 венчурных фонда, которые управляли капиталом около $5,2 млрд. В России первые сделки закрыл известный американский фонд Accel Partners, активно инвестировала корпорация Intel.

РВК выполнила свою функцию? Как рассказали Forbes источники в РВК и нескольких венчурных фондах, в правительстве как раз в 2013 году появилась идея сменить гендиректора РВК. «Он многих не устраивал. Мало занимался реальным бизнесом, много мероприятиями и пиаром. При этом в компании лежали огромные средства на счетах, которые никому не давали покоя», — говорит партнер одного из венчурных фондов, которому предлагали возглавить госкомпанию. Претензии к Агамирзяну были все те же: РВК слишком мало и медленно инвестирует. 

Для венчурных фондов принято проводить сделки в юрисдикциях Кипра, Британских Виргинских островов, Делавэра. РВК придерживалась общих правил и даже сама инвестировала в зарубежные фонды. Еще в 2010-м она создала управляющую компанию Russian Venture Asset Management Ltd для инвестиций в Великобритании и RVC Usa Inc — в США. За 2012–2013 годы РВК вложилась через них в три стартапа и четыре фонда в Кремниевой долине. «Мы инвестировали в зарубежные компании, чтобы организовать трансфер технологий в Россию. И в финансовом плане это были самые выгодные инвестиции РВК», — рассказывает Агамирзян. Однако в 2013 году правительство взяло путь на деофшоризацию. «До 2013 года создавать венчурные фонды в российской юрисдикции было практически невозможно — ни один зарубежный или российский инвестор не чувствовал себя защищенным», — говорит Фомичев. По его словам, создание новых фондов в 2013-м и начале 2014 года практически заморозилось: переговоры начались заново даже по тем сделкам, где уже провели due diligence. В итоге несколько фондов в 2014-м все же были зарегистрированы в России по новой схеме — как акционерные товарищества. Законодательная база для этого была создана еще в 2011 году, но сделки не практиковались.

Бум венчурного инвестирования в России был недолог. Уже в 2014 году после присоединения Крыма и последовавших за этим санкций многие западные фонды прекратили инвестировать в Россию, да и российские фонды все чаще выбирали инвестиции в зарубежные компании. Усугублял ситуацию развивающийся экономический кризис. По итогам 2014 года объем российской венчурной экосистемы составил $1,69 млрд, хотя в 2013 году объем достигал $2,89 млрд.
 
В прогнозах РВК значилось, что фонды, созданные в 2007–2008 годах, получат возврат инвестиций не ранее 2017 года. РВК нужен был запас средств для дополнительных траншей в уже существующие фонды и проекты. Но деньги на ее счетах по-прежнему многим не давали покоя. «Вначале государство вроде бы согласилось, что деньги на венчурном рынке должны работать, но в кризис об этом забыли и попросили деньги обратно», — говорит собеседник, близкий к РВК. По словам другого источника, на проведение форума «Открытые инновации» в 2015 году «Роснано» и Сколково направили по 60 млн рублей, а РВК — 110 млн рублей. «Это все равно что посадить картошку утром и выкопать ее вечером, потому что захотелось есть», — негодует Агамирзян. 

Стадия слияния

В декабре 2014 года проблема отсутствия инноваций в России вновь зазвучала с самых высоких трибун. Президент Владимир Путин в послании Федеральному собранию объявил о новой программе поддержки технологических разработок, которая получила название «Национальная технологическая инициатива» (НТИ). «На основе долгосрочного прогнозирования необходимо понять, с какими задачами столкнется Россия через 10–15 лет», — говорил президент. Идеологом новой программы стало Агентство стратегических инициатив, но задачу по воплощению и управлению деньгами возложили на РВК.

«Денег в бюджете особо не было, а НТИ надо было запускать», — объясняет федеральный чиновник. РВК тогда отказывалась от инвестиций в IT-проекты и присматривалась к перспективным отраслям вроде биотехнологий, где не хватало частного финансирования. «Для РВК проект стал палочкой-выручалочкой. Ведь над РВК уже сгущались тучи на фоне недовольства тем, что они больше пиаром занимались», — добавляет собеседник Forbes. Проект согласовали с помощником президента Андреем Белоусовым, директором проектного офиса НТИ стал Павел Булавин, работавший в международном консалтинге и управлявший несколькими проектами в оргкомитете Олимпиады в Сочи. Но снова возникли проблемы.

Формально Булавин подчинялся Агамирзяну и должен был согласовывать с ним все решения. Но, как рассказали Forbes несколько человек, у них возник личный конфликт. «Нашла коса на камень, обе стороны примерно виноваты», — говорит один из собеседников Forbes. Проблему удалось решить, разведя полномочия Агамирзяна и Булавина, но создание проектного офиса затянулось на два месяца. Это вызвало жесткую реакцию и Белоусова, и Аркадия Дворковича, который с января 2016-год стал куратором проекта в аппарате правительства, утверждает собеседник Forbes. Представитель Дворковича отказался давать комментарии для этой статьи. «Никакого личного конфликта не было, подчинение Булавина мне было изначально сугубо формальным, разделение полномочий было согласовано с самого начала», — говорит Агамирзян.

Параллельно возобновилась борьба за деньги РВК — на конец 2015 года на депозитах лежало 16,6 млрд рублей. Руководство Сколково предложило направить деньги госкомпании на финансирование резидентов, инициативу поддержал Минфин. Представители Сколково отказались комментировать, в Минфине не ответили на запрос Forbes. «Агамирзян и его команда совсем ушли в «высшие материи». Их «воздушные замки» не нравились Минфину, который хотел знать, на какие цели идут выделенные бюджетом суммы», — говорит собеседник Forbes в одном из институтов развития. В 2015 году РВК провела тендеры почти на 700 млн рублей: большая их часть касалась конференций, выступлений, конкурсов (для сравнения: в 2013 году объем тендеров был вдвое меньше). При этом фондам РВК перечислила около 2,3 млрд рублей, большая часть денег пошла на докапитализацию американского фонда.

По словам сотрудника РВК, Агамирзян хотел, чтобы на рынке госкомпанию воспринимали как один из венчурных фондов, а не инструмент государства. «Никому не нравилось, что РВК принимает стратегию на внутреннем совещании, а не собирает стратегическую сессию с представителями других институтов развития и членами правительства», — говорит собеседник Forbes. При этом РВК, с одной стороны, должна была зарабатывать деньги, а с другой — безвозмездно развивать венчурный рынок. «Все это время все дискуссии были, по сути, о том, как совместить эти два направления, как упорядочить работу», — говорит экономист Александр Аузан, член совета директоров РВК.

Отстаивать независимость РВК перед Минфином пришлось Минэкономразвития. «В случае слияния со Сколково РВК стала бы просто денежным мешком, ведь в мандате Сколково нет ничего про поддержку венчурного рынка», — объясняет позицию Минэкономразвития собеседник Forbes, знакомый с ходом переговоров. Окончательного решения о слиянии Сколково и РВК пока нет, говорит министр Открытого правительства Михаил Абызов. «Все предложения по реформе институтов развития направлены в правительство, идет рабочий процесс», — уверяет он. Тем не менее уже принято решение о переезде РВК в Сколково. «Но это не значит, что компания будет под управлением Сколково», — говорит Фомичев. «В условиях сокращения бюджетного финансирования урезание функций одного или нескольких институтов развития неизбежно», — говорит зампредседателя правления по внешним коммуникациям «Роснано» Андрей Трапезников. 

На фоне переговоров о будущем РВК Агамирзян и написал заявление об отставке. «С Агамирзяном «расстались», накопилось глухое недовольство», — говорит топ-менеджер одного из институтов развития. Впрочем, по его словам, формально сказать, что РВК сделала что-то не так, нельзя. «У госкомпании по сути не было конкретных задач, поэтому все то, что они делали в РВК, рынок просто не заметил», — добавляет собеседник Forbes. Как говорит знакомый Агамирзяна, он не смог создать команду, заточенную на практический результат: «Они стали заложниками своей оторванности от жизни, желания красиво порассуждать».

К концу 2015 года, как рассказывает Агамирзян, с участием РВК было создано 23 фонда общим объемом 33,7 млрд рублей. За 10 лет госкомпания участвовала в финансировании 200 проектов и сделала около 20 «выходов». «Суммарно за это время мы заработали более 10 млрд рублей, выплатили государству в виде налогов и дивидендов несколько миллиардов», — говорит Агамирзян. Сейчас его обязанности временно исполняет его зам Евгений Кузнецов, но АСИ и Минэкономразвития проводят открытый конкурс на должность гендиректора РВК. «Я надеюсь, что будет около 100 кандидатов. Задача еще и в том, чтобы новый человек посмотрел на все свежим взглядом, — рассуждает Фомичев. — К концу сентября у нас будет новый гендиректора, а в ноябре переезжаем в Сколково, и у нас начинается новая жизнь». В середине августа на пост гендиректор РВК поступило 134 заявки.