Уникальный архив ‟Мелодии‟ ушел за бесценок

Пять миллионов долларов – такую цену выложили частники из «Формакса» за бесценные сокровища отечественной звукозаписи. Это меньше, чем стоимость двух особняков в центре Москвы, проданных вместе с архивом. «Мелодия» пережила даже лихие 90-е, занимала шестое место в списке топ-студий мира. И в итоге ушла с молотка при подозрительном молчании Министерства культуры. Впрочем, молчанию быстро нашлось объяснение.

Дело в том, что ООО «Формакс», заполучившее право распоряжаться национальным достоянием на собственный вкус, является «агентом» Российского авторского общества и Всероссийской организации интеллектуальной собственности. О «художествах» Российского авторского общества (РАО) мы ещё напомним ниже, но обратите внимание: указанные структуры курирует Минкульт. А стало быть, сделка едва ли состоялась бы, не будь на то воли министра культуры Ольги Любимовой. Так и подмывает поинтересоваться: а она, что, тоже в доле? Мутная и так до сих пор и не прояснённая история с отчислениями РАО Минкульту за выпуск «лицензионных» компакт-дисков с середины до конца 90-х годов делает этот вопрос вовсе не праздным…

То, что произошло при явном попустительстве (или всё же при циничном расчёте) Минкульта, это «удар для российской культуры», поясняет социолог и историк музыки Андрей Коряковцев. «Оценить наследие «Мелодии» в деньгах невозможно, оно бесценно, оно не имеет рыночной стоимости, и оно является общественным достоянием». А не достоянием чиновников из Минкульта и Росимущества. Тем не менее «Мелодию» продали. На странном аукционе, в котором участвовали только два потенциальных покупателя – ООО «Формакс» и ООО «Студия Союз». При этом «Союз» как-то уж совсем неохотно торговался (или даже вовсе не торговался, предложив одну цену и наотрез отказавшись поднимать ставки), а гендиректор студии Александр Бочков объяснил: «Просто не решились на шаг». Ага, понятно.

Как продать семейный архив за бутылку водки

В прошлом году «Мелодия» отметила 55-летие. За эти годы советский звукозаписывающий монополист создал уникальный архив. Знатоки говорят, что только за одни архивные записи советских пианистов-виртуозов Святослава Рихтера и Эмиля Гилельса можно было бы выручить несколько миллионов долларов, и это похоже на правду. В последние три года японские компании, выпускающие диски формата супераудио (стандарт, позволяющий архивировать музыку в качестве, близком к исходному, это самые дорогие на сегодняшний день компакт-диски), почти не переиздают джаз и поп-музыку. Штампуют исключительно классику – симфоническую и камерную. Причём порядка трети изданий – это записи Рихтера, Ойстраха, Ростроповича, Леонида Когана и прочих советских виртуозов. Для примера: архивные записи Герберта фон Караяна достались японцам за 5 млн долларов, причём контракт ограничивал число выпускаемых копий. Вот и считайте, какова реальная стоимость архива «Мелодии». Нет сомнений, что в ближайшее время в каталогах японских компаний, выпускающих супераудио, появится уйма архивных записей Ойстраха, Рихтера и Гилельса. Кстати, небезынтересно было бы полюбопытствовать, каким образом японцы заполучили права на выпуск скрипичных концертов Прокофьева и Брамса в исполнении Ойстраха. Эти записи, 1950 и 1956 годов соответственно, числились в архиве «Мелодии», но прав на издание фирма вроде бы никому не передавала. Пояснение японцев выглядит, признаться, довольно жалко: мол, записи были проданы некими техническими сотрудниками британской студии Kingsway Hall. У них-то они откуда? Производили нелегальную запись концертов во время британских гастролей советского виртуоза? Чушь какая-то… Есть вопросы и касательно переизданий в Японии записей Гилельса 1985 года (9 сонат для фортепиано Бетховена) и десятков, если не сотен прочих концертных записей.

Вернёмся, однако, к аукциону. Почему маститый «Союз» «слился», отказавшись торговаться с мало кому известным, созданным всего четыре года назад «Формаксом»? И почему другие участники рынка звукозаписи не проявили интереса к сделке, в ходе которой продавалась известная на всю страну фирма с уставным капиталом под 184 млн (на момент перерегистрации ФГУП «Мелодия» в январе 2017-го) и с годовым доходом 53,8 миллиона? Маловато, наверное, по масштабам всесоюзной фирмы грамзаписи, но, согласитесь, достаточно, чтобы привлечь внимание желающих поторговаться, не так ли? И почему эксперты накануне сделки оценили два здания (на Тверском бульваре и Карамышевской набережной столицы) в 300–350 млн рублей, а уникальную фонотеку – всего в 30–60 миллионов? А как вам комментарий заместителя гендиректора «Мелодии» Карины Абрамян, что-де каталог компании будет сохранён и интегрирован в бизнес-модель нового владельца? Это она про достояние народа, если что. Послевкусие от этой сделки остаётся такое, как будто бы некто продал семейный архив за бутылку водки.

А ещё «Ведомости» сообщают, что «для покупки акций «Мелодии» «Формакс» использовал как собственные, так и заёмные средства». У кого занимали и чем собирались отдавать, позвольте поинтересоваться? ООО «Формакс» относится к категории микропредприятий с выручкой менее 120 млн руб­лей – не слишком ли долго придётся должок отдавать, если, по данным из открытых источников, на протяжении трёх лет деятельность структуры вообще не приносила никакого дохода? Сообщают, что «Формакс» за всё время своего существования создал только один сервис Fonmix, через который можно получить доступ к базе с легальными музыкальными композициями. Основное направление деятельности сервиса – фоновая музыка для ресторанов и прочего общепита, гостиниц, автосалонов и супермаркетов. Или же кто-то воспользовался «Формаксом» как «прокладкой», чтобы заполучить уникальные архивы, не привлекая к себе внимания? Согласитесь, слишком много вопросов возникает по мотивам «прозрачной» сделки, которую провернуло Росимущество при как бы стыдливо отвернувшемся Министерстве культуры.

Сборщики денег

А вот, кстати, и герои аукциона, которых, пожалуй, следует знать в лицо. Согласно базе «Спарк» 75% «Формакса» принадлежит Михаилу Суконцеву. Остальные активы находятся во владении ООО «Первый цифровой агрегатор», принадлежащего Дмитрию Смирнову. Год назад эти люди фигурировали в скандале, связанном с так называемым плеером FONMIX. Процитируем издание «Звуки.Ру»: «Всероссийская организация интеллектуальной собственности (ВОИС) запустила новую систему лицензирования «фоновой музыки» и принудительно пытается подключать к ней своих контрагентов. Как сообщил глава российской компании RDS Records Дмитрий Серёгин, ВОИС разослала своим агентам письма с обязательством перезаключить агентские соглашения, «отмечая, что FONMIX – это неотъемлемая часть ВОИС. И что впредь все пользователи обязаны работать только через данный ресурс. То есть ВОИС не просто провела инновацию по сбору вознаграждения, но ещё и навязала пользователю способ озвучивания».

ВОИС на сегодня единственная аккредитованная государством организация по сбору вознаграждения за использование смежных прав в публичных местах. Следовательно, имеет возможность влиять на своих контрагентов. Продюсер Андрей Лукинов утверждает, что система не будет выдавать правообладателям достоверной статистики. И ещё цитата: «В личном кабинете ты сможешь увидеть, что в кафе «Ласточка» города Самара, к примеру, исполнялась фонограмма «Любэ» «Атас», и тебе, правообладателю, капнуло 5 копеек. Но почему 5 копеек, неизвестно: ты не видишь, сколько всего заплатила ВОИС «Ласточка» и какие фонограммы исполнялись. Тебе дают сумму денег без возможности проверки достоверности начисления». Скандал тогда, к слову, быстро замяли.

Это чтобы вы понимали, кто покупал и кто продавал «Мелодию». Но было ещё РАО. И вот тут-то, пожалуй, и стоит припомнить одну давнюю, но так до конца никем не рассказанную историю. В середине 90-х на выпущенных в России компакт-дисках иностранных исполнителей, произведённых сомнительным с точки зрения права методом, появилась надпись: «лицензия РАО» от такого-то числа и за таким-то номером. Примечательно, что диски с подобной надписью стали выпускать не только в России – бесчисленные «Спюрки», «Канкарды» и пр., но даже в США (на что указывал код IFPI на кромочке вокруг дырки компакт-диска, по которому можно легко «вычислить» завод-изготовитель). А примечательно было то, что дата и номер, указанные на дисках, были почти всегда одни и те же. Означать это могло лишь одно: все права проданы чохом, единовременно. А этого не могло быть в принципе, ведь иностранные исполнители издавались десятками и сотнями фирм, не имевшими ничего общего. Сомнительное производство продолжалось примерно с 1996 по 1999 год. Сколько было за это время напечатано замаскированной под лицензионный продукт «пиратки», можно только гадать. Как правило, один альбом исполнителя средней популярности печатался в количестве 2–5 тыс. штук. А тиражи Queen, ABBA или Beatles печатали сотнями тысяч, если не миллионами. До сих пор открыт вопрос: а получало ли РАО отчисления с этих продаж? А с производства дисков? И вот проходит два десятилетия, и РАО вновь фигурирует в сомнительном предприятии – продаже фирмы «Мелодия» в частные, правда, не до конца понятно, в чьи именно, руки.

Кто украл Чебурашку?

На самом деле подобных историй – вагоны.

Продают за бесценок винный завод под Новороссийском, вернее, за цену земли, на которой он стоит. А у завода – подвалы, и там бесценная коллекция вин, целая винная библиотека. Только эти запасы, продай их на каком-нибудь европейском аукционе, втрое перекрыли бы цену, за которую купили завод.

Да что там Новороссийск – крымский «Новый Свет»! Уникальная коллекция шампанских вин хранится в подвале, ей больше 100 лет. А продали по цене построек!

Можно вспомнить и давний скандал с «Союзмультфильмом». В 1992 году к руководству студии заглянул эмигрант Олег Видов с супругой Джоан Борстен. Их компания Films by Jove вознамерилась купить советские мультики для демонстрации за океаном. Вроде бы за полмиллиона долларов, но это со слов покойного Видова. И сколько было мультфильмов, мы тоже не знаем наверняка, от 547 до 1300. Изначально срок действия авторских прав ограничивался 10 годами, но в 1993-м Видов с женой его продлили на 20 лет. А потом Видов начал качать права: «Мы восстановили на компьютерах голливудских студий утраченные цвета мультфильмов. Сделали переводы и адаптировали тексты так, чтобы русские сказки стали понятны западному зрителю. Потом пригласили для озвучивания ведущих актёров Голливуда». В общем, советские мультики теперь не ваши, а наши. А в начале нулевых, когда «Союзмультфильм» перестал быть арендным предприятием, выяснилось, что прежние хозяева не имели права продлевать с Видовым контракт. И Видов возопил: власти травят нового собственника! «В России идёт очередной передел интеллектуальной собственности. Пришли новые начальники, им тоже очень хочется что-нибудь продать. А мы со своим контрактом – как кость в горле. В этом смысле наша ситуация лишь отчасти уникальна – сколько западных бизнесменов пошли в Россию и обнаружили, что на их инвестиции покушаются местные чиновники», – заявлял Видов. Скандал завершился лишь в 2007-м, когда олигарх выкупил права у Films by Jove обратно. Дождёмся, кто же выкупит «Мелодию»?

КСТАТИ

Произошедшее с «Мелодией» очень напоминает другую историю. 1 июня 2008 года в Голливуде на студии Universal произошёл пожар. Рабочие чинили крышу. То ли окурок кинули, то ли паяльную лампу не выключили. В общем, полыхнуло. Огонь быстро перекинулся на здание хранилища студии. Тушили его целые сутки. Поначалу сообщили, что сгорел склад, на котором хранились оригиналы так называемых B-movies – фильмов «второй категории» проката, низкопробных ужастиков и комедий. И лишь недавно боссы Universal решились раскрыть реальный масштаб происшедшей трагедии. Как оказалось, сгорела немалая часть музыкального достояния Америки. Блюзовый и джазовый архивы. Все мастер-ленты фирмы – иконы чикагского блюза Chess. Почти все мастер-ленты с первоисточниками записей таких грандов, как MCA, ABC, Geffen и A&M, были уничтожены. Целые дискографии лучших американских музыкантов – от Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Джуди Гарлэнд и Эллы Фицджеральд до Guns n' Roses и Nirvana. Сотни самых известных исполнителей. Eagles, Сонни и Шер, Би Би Кинг, Каунт Бейси, Орнетт Коулман, Диззи Гиллеспи, Чальз Мингус – самые сливки.

О реальных последствиях инцидента широкая публика узнала лишь летом минувшего года, после публикации The New York Times. Статья называлась «День, когда музыка умерла». Ведь что означает «не осталось мастер-лент»? Не осталось оригиналов записей. Да, в коллекциях и библиотеках США хранится немало копий. Иногда в прекрасном состоянии. Но это копии. Изготовить с них новые мастер-ленты, аналогичные тем, что утрачены, нереально. «Пожар в хранилище, – резюмировала The New York Times, – не был, как предполагалось, незначительным несчастным случаем, когда несколько плёнок сгорели на ветхом складе. Это была самая большая катастрофа в истории музыкального бизнеса». Утрата значительной части музыкального наследия США.

После публикации разразился невероятный скандал. Причём во главу угла ставят даже не то, что студия скрывала истинные масштабы пожара. Главный вопрос: как получилось, что все архивы были сосредоточены в одном месте, и почему национальное достояние не охранялось должным образом? Почти год прошёл со дня публикации, но скандал лишь набирает обороты. Вопрос теперь ставят так: кто должен понести персональную ответственность за утрату национального достояния США? И вот тут-то мы и возвращаемся к теме нашей статьи: а кто должен понести персональную ответственность за утрату национального достояния России – утрату государством всего советского архива записей классической и популярной музыки? Те, кто продал – руководство Росимущества? Те, при чьём попустительстве состоялась сделка – руководство Минкульта? Те, кто побеждал в сомнительном аукционе? Хотелось бы, чтобы эти вопросы не остались риторическими.