«Ветераны России» ополчились на блогеров

Общественная организация «Ветераны России» в последнее время появляется в повестке в основном из-за своих жалоб силовикам на заявления Моргенштерна, Ксении Собчак, Виктора Шендеровича, на спектакли в театрах. В интервью Znak.com председатель организации Ильдар Резяпов попытался объяснить, почему «ветераны» действуют так агрессивно и сравнивают слова артистов с террористическими актами.

«Мы себя называем командой  взаимопомощи и поддержки»

 — Ильдар Венерович, расскажите о том, как создавалась организация «Ветераны России» и в чем вообще была необходимость ее создания?

— В 2012 году я основал всероссийскую политическую партию «Ветераны России».  «Ветераны России» — это ветераны Великой Отечественной войны, ветераны вооруженных сил, ветераны боевых действий, ну, и ветераны труда, конечно. Как у партии, у нас было около 50 только депутатов на муниципальном уровне. В 2020 году политическая партия была ликвидирована, потому что по закону необходимо участие больше половины субъектов РФ. На тот период у нас были зарегистрированы отделения в 60 регионах. 

Для понимания: партия не имела там какого-то государственного финансирования. Она финансировалась за счет собственных средств, потому что я занимался бизнесом. И строительным бизнесом, и добычей полезных ископаемых, был карьер, было свое производство, спортивный бизнес, в том числе был и спортивный зал, и охрана. Бизнес такой разносторонний, я бы сказал. <…> После ликвидации партии мы приняли решение создать общероссийское общественное движение на базе партии практически. «Партия ветеранов России» преобразовалась в общероссийское общественное движение «Ветераны России». Для понимания поясню: любая общественная организация, особенно федерального толка, имеет, безусловно, грантовую поддержку, федеральную поддержку. Мы существуем, подчеркиваю, за счет собственных материальных средств.

— А откуда эти средства берутся?

— Ну, это бизнес, безусловно. И у нас команда очень сплоченная. Мы арендуем и помещения, и содержим свой штат. Но еще раз говорю: мы зарабатываем деньги сами. Сейчас наше движение делает очень большую работу по социально-правовой поддержке. За 2021 год нам удалось получить шесть квартир для наших ветеранов боевых действий. Это взаимодействие в первую очередь с депутатами Государственной Думы, [они] нам хорошо помогли и помогают в данном направлении. Это и получение земельных участков, и получение в том числе жилищных субсидий. Моментов, проблем возникает очень много. Обращались и москвичи по выселению из общежитий, мы им тоже защиту предоставляли.

— Можно, я вас прерву? Вы говорили о том, что вкладываете собственные средства. И во сколько сейчас общественное движение обходится, содержание его?

— Слушайте, это уже знаете, как говорят, коммерческая тайна. Вы должны сами прекрасно понимать. Во-первых, ну, и в большей степени нужно понимать, у нас же еще и представители ветеранов вооруженных сил, ветеранов боевых действий, они же пенсионеры, офицерский состав очень рано выходит на пенсию. Ладно, я из молодых ветеранов, у меня вторая Чечня, я был на войне. 

Это 1999–2000 годы — Республика Дагестан и Чеченская Республика. Но в большей степени-то мои боевые товарищи — это уже офицерский, высший офицерский состав, там в том числе и Герои России, Герои Советского Союза, майоры, подполковники, капитаны. Уже ребята все получают довольно-таки, я бы сказал, нормальную пенсию. И этого достаточно.

— То есть я правильно понимаю, что просто вот из личных средств это финансируется, в том числе даже и из пенсий, которые получают вышедшие в отставку офицеры?

— Ну, помогают наши ребята, конечно, мы сохраняем свой вид Всероссийского общественного движения. Мы независимы сегодня, наша организация независима. Мы занимаем тоже свою принципиальную позицию, у нас очень большое количество обращений в адрес губернаторов, которые приходят к нам от ветеранов боевых действий: пишут и о жилищных проблемах, и о проблемах здравоохранения. Кому-то нужна финансовая помощь, мы даже деньги собираем, если у кого-то что-то случилось, какое-то ЧП, мы объявляем клич и набираем нужную сумму. Даже просто пожертвования. У нас команда сформирована очень сильная. И организация становится все более узнаваемой. Мы себя называем командой  взаимопомощи и поддержки.

«Пропаганда ЛГБТ — разложение общества»

— Понятно, хорошо. Вы называете себя командой взаимопомощи и поддержки. Если погуглить название вашей организации, то в первую очередь  выпадают такие заголовки: «Ветераны России» написали жалобу на тех-то, «Ветераны России» потребовали привлечь к ответственности того-то… Это отличается от той деятельности, про которую вы только что рассказывали.

— Смотрите, я вам хочу сказать…. ну, вот как вы считаете… Во-первых, обсуждение у нас в группах идет очень сильное касательно тематики ЛГБТ, мы боролись по тематике ЛГБТ, и мы будем жестко пресекать [пропаганду этой темы]. Первые обращения, жалобы пошли по театру «Норма» (Театр на Бронной). Потом акцентировали внимание на театр «Современник» — тоже пропаганда ЛГБТ. Наши ребята реагируют очень критично на это все… Конечно, мы реагируем. Нам говорят там: Ильдар, почему вы молчите, почему не заявляете? Конечно, мы здесь заявляли. 

И по Ксении Собчак тоже началось с пропаганды ЛГБТ. Я не помню, на каком канале YouTube, где она тоже собрала вокруг себя геев, и обсуждала, как им там живется. Мы будем пресекать, потому что сегодня моя дочь мне задает вопросы, спрашивает: папа, а этот дяденька кто, он женщина или мужчина? Вот такие вопросы возникают. 

— Вы знаете, на государственном канале RT работает человек, и он открытый гей, и ничего. 

— Открытый… Нет, но понимаете, если он открытый гей, пусть он занимается, мы не лезем в личную жизнь. Но когда идет пропаганда информационно, когда пропаганда через интернет, через социальные сети, если она еще выходит в публичное поле, касательно «Недели гордости», которые проходили. Так нам ребята из Екатеринбурга писали письма: ребята, отреагируйте. Мы реагировали на эти факты и, конечно, будем реагировать. В большей степени, еще раз говорю, вот все, что касается пропаганды ЛГБТ, мы будем бороться с ними жестко. Я заявляю вам.

— Допустим. Но речь не только о пропаганде ЛГБТ. Вот ваши претензии касательно театра «Современник», касательно, в частности…

— Да, оскорбление ветеранов.

— …спектакля «Первый хлеб» , оскорбления ветеранов. Вы говорили в комментарии радиостанции «Говорит Москва», выступая с претензиями к художественному руководителю театра…

— Да, Виктору Рыжакову там, да, да. 

— … что ущерб, который такие деятели наносят стране, сравним только с террористическими актами. Вы говорили такое?

— Да, говорил такое, да.

— Вы действительно считаете, что террористические акты, которые уносят человеческие жизни, и спектакли, где, допустим, Лия Ахеджакова сделала какое-то высказывание — это идентичные вещи?

— Нет, вопрос… Я, понимаете, данную тему, я ее утрировал… Вот пропаганда ЛГБТ, где она транслируется публично — это разложение общества. Зачем выносить это публично? Если вы занимаетесь как бы личным — ради бога, занимайтесь. Но когда вы начинаете пропагандировать, это… все-таки же и смотрят, еще раз говорю, дети, подростки. Мы понимаем, что это разрушительно. Пропаганда ЛГБТ — это разрушение в первую очередь наших традиций, нашей культуры, нашей самобытности. Вот я сравниваю с этим, для понимания. Не то, что я говорю об убийствах, но это разложение общества. И это недопустимо. В моем понимании вот такой образ. Да, я, возможно, высказался очень жестко по данной тематике, но еще раз говорю: лично для меня и для моих коллег, которые в том числе и ходили, смотрели. Мы стоим на страже в первую очередь и защиты ветеранского сообщества.

Я знаю, почему я, например, живу. Потому что мои деды воевали. Я не хочу войны. Я знаю, что такое война. И я против разложения нашего общества, против реабилитации нацизма, искажения памяти наших предков. Когда идет оскорбление, притом публичное, ну, зачем это делать публично, оскорблять? Это они же ставят сцену, притом там театр «Современник», какое количество людей приходит… Они же раскручивают, они поднимают информационный повод, это не мы шумим. Думаю, что любой патриотично настроенный человек реагировал бы на такое. У нас сегодня сотни обращений, мы не успеваем их обрабатывать.

Вот у нас избили нашего ветерана боевых действий представители там… азиаты, да. Мы собрались. Мы быстро собираемся, очень быстро реагируем на подобные случаи. Если нам нужно собраться в одном месте, мы можем отреагировать очень быстро. И нас может собраться очень большое количество. У нас, еще раз говорю, взаимовыручка, взаимопомощь. Мы — за справедливость. Нам чужого не надо. Если кто-то пытается нас обвинить в чем-то, оскорбить, мы будем реагировать. 

— А зачем вы собираете много людей? Вы о каком-то силовом воздействии говорите сейчас? Или это что-то гипотетическое? 

— Вот произошел инцидент, когда у нас молодого парня, [он] ехал с семьей, на дороге их машина подрезала. Там оказались азербайджанцы. Во-первых, накинулись, машину разбили. Физические угрозы начались. Мы реагируем на эти инциденты.

— Как реагируете-то?

— Если необходимо, мы можем приехать и поговорить… В большей степени мы реагируем в правовом поле. Но если уже люди идут на жесткую конфронтацию и угрожают нашим товарищам, мы вынуждены реагировать. Да, в первую очередь наши задачи — это правовая поддержка, только правовая. Мы за справедливость. Наша команда за справедливость, за закон. Мы не нарушаем чего-то там, мы не устраиваем какие-либо драки там, в таком наши ребята не замечены. Но на защиту своих собратьев мы собираемся очень быстро.

«Мы не говорили, что Моргенштерна надо взять и посадить»

— Хорошо. Вот вы требовали проверить на экстремизм высказывания артиста Моргенштерна о праздновании Дня Победы. 

— Да, да. Можете дальше не говорить… 

— Подождите, я договорю. Вы затребовали проверки на экстремизм. Это уголовно наказуемое деяние. То есть, вы считаете, что человека можно посадить просто за то, что он сказал что-то, пусть даже это что-то не совсем корректное или кого-то обидело?

— Нет, нет. В отношении все-таки Моргенштерна хочу сказать. Он ранее привлекался по административному нарушению — это пропаганда наркотиков. Посмотрите ролики молодого человека, что он исполняет и к чему он призывает. Здесь тоже идет аморальность, тоже идет разложение общества. В большей степени категория людей, которые смотрит его ролики, его подписчиков — это дети. Пропаганда наркотиков, пропаганда ЛГБТ тоже в том числе в роликах, вседозволенность, распущенность… Мы на это отреагировали. И, конечно же, мы его подправили, этого молодого человека, по поводу его высказываний в отношении исторической памяти. Мы же не говорили и четко не утверждали, что его надо взять и посадить. А о пропаганде наркотиков уже заявил Следственный комитет.

— Да, это я знаю, я говорю конкретно об экстремизме. Я думаю, что вы видите же, как события развиваются. Вы попросили проверить по экстремизму, те — по наркотикам, в итоге он вообще уехал из страны. 

— Я хочу сказать, мы, еще раз, со своей стороны, здесь же не только я один…

— Понимаю.

— Да, группа коллег, группа товарищей. Когда пишут у нас также и в социальных сетях, и в WhatsApp, что необходимо отреагировать, посмотрите, как себя ведет молодой человек, какие его действия. Здесь объективно нужно просто посмотреть… вот его песнопения. Ну, возьмите, откройте его песни и посмотрите, что он изображает. Это же знаете, это идет пропаганда с его стороны. Касательно исторической памяти, искажения памяти предков, тем более, затрагивает там парад Победы на 9 мая, мы думаем, что, ну, не дозволено о таких вещах говорить.

— Но почему? Он высказал свое мнение. Это же еще не запрещено пока.

— Просто не понимает молодой человек, что такое Великая Отечественная война, что такое война. Это святое, тем более для нас, для меня, для моих ребят. Для нас это святое, понимаете? Мы же освободили мир от «коричневой чумы». А что бы, если б было, так многие говорят, вот если бы победила фашистская Германия…

«Ветераны России» нажаловались на «Мемориал» в Генпрокуратуру и СКР

Мы знаем их действия, как уничтожали, как они истребляли. Это очень святое — Великая Отечественная война. Для меня, для моих товарищей это непростительно, и мы будем, я еще раз говорю, со своей стороны будем добиваться возбуждения уголовных дел по реабилитации нацизма. «Мемориал» (признан иностранным агентом) возьмем: 19 человек мы только выявили в списках. 

Пусть они [«Мемориал»] пропагандируют подвиги наших советских солдат, вот в чем задача заключается. Тот же [Виктор] Шендерович (Виктор Шендерович признан иностранным агентом), еще раз говорю — подлый человек, это подлый человек. У нас есть, мы отработали весь материал в отношении его высказываний, его слов. Он себя ставит выше всех, выше всех остальных. Он что, такой богоугодный что ли? Вот мы и отреагировали.

— Да, хорошо, я просто к тому, что даже если он, по-вашему, чем-то неприятный человек, это не значит же, что нужно его к уголовной ответственности привлекать?

— Вот смотрите. Он приравнивает воспитание защитников Отечества к формированию убийц. Вот это было у него все там на «Эхе Москвы». Это же, понимаете, заведомо ложные сведения. Он пытается, я не знаю, он Нюрнбергский трибунал изучил хотя бы, почитал бы хотя бы. Там же вынесено решение пособникам нацистов, фашистов… Это же, в целом я бы сказал, это оскорбление памяти защитников Отечества.

«Есть взяточничество, есть коррупция, от которой не уйдешь»

— Но вам не кажется несопоставимым наказание или преследование за глупые какие-то поступки? Та же серия инцидентов с Вечными огнями? Целый Следственный комитет — люди, которые должны бы расследовать убийства — расследует, например, случаи, когда какой-то бродяга, бездомный посушил носок на Вечном огне. Я просто, при всем уважении к памяти о Великой Отечественной войне, не вижу в этом ничего уж такого святотатственного. 

— Когда гражданские так поступают, либо это [зависит] от недалекости, от образования, ну, и от воспитания в первую очередь. Но на подобные деяния должны обращать внимание и силовые структуры, и правоохранительные органы. Этого нельзя допускать, потому что мы вс-таки живем в цивилизованном государстве. Тем более, есть федеральные законы. Мы все под законами ходим: и вы, и я.

— Я поняла уже, что вы оперативно реагируете на жалобы об оскорблениях или о том, что где-то что-то случилось с ЛГБТ. А вот вы отслеживаете судьбы ветеранов Великой Отечественной войны? Часто в СМИ рассказывают про вопиющие случаи вроде того, когда пережившая блокаду женщина вынуждена была себе делать операцию из-за неоказания медицинской помощи. Вы считаете, достаточную поддержку ветераны ВОВ  получают от государства или от общественных организаций, наподобие вашей?

— Как только ветеран Великой Отечественной войны обращается, мы реагируем очень быстро. И государство прикладывает максимальные усилия [для поддержки ветеранов]. Но все же зависит от чиновников на местах, насколько люди сами реагируют. Понимаете, кто-то болезненно реагирует, здесь же невозможно залезть каждому человеку в голову, кому-то нужно приложить определенный «волшебный пендель», я скажу так вот в кавычках. Где-то не получается по ситуации, пока не будет официального обращения. Такие тоже моменты бывают.  Мы сегодня разбираемся и в проблемах по уплате ЖКХ, участвуем в решении вопросов, связанных со здравоохранением, помогаем получать путевки, другие различные льготы, решаем вопросы по получению земельных участков… Для этого и создано в целом движение. Люди обращаются, ждут от нас помощи. Но я же тоже и мои друзья, коллеги, они тоже не волшебники, мы же не можем там кому-то указать. Мы обращаем на данные факты [внимание], благодаря СМИ-поддержке, вашей поддержке это выходит в публичное поле, и тогда данная проблема решается. 

Мы вмешиваемся в разные ситуации, когда у нас просят помощи. И особенно мы против этой грязи, убийства наших детей. Вот почему я против пропаганды ЛГБТ: потому что здесь зарождается вот эта вот вся грязь. Может, да, я резок, но я сам, поверьте, я сам боюсь тоже за своего ребенка, за свою девочку, которой девять лет. Вы поверьте, если нас не будет, они вообще пойдут вразнос. Они и так пропагандируют это максимально.

— Кого вы имеете в виду, извините?

— Это ЛГБТ.

— То есть вы считаете, что ЛГБТ пропагандирует педофилию?

— Не то чтобы. Это все ведет к этому. Ведет, ведет. Вы возьмите королевские семьи, инциденты у них происходят: в Соединенный Штатах, в Великобритании… 

— Вернемся к памяти о войне. Примерно перед каждым 9 мая и чуть-чуть после 9 мая всегда шквал новостей: то в поздравлениях от городских чиновников на открытках советских солдат с немецкими перепутают, то был случай, что чиновница не могла правильно произнести слово «ветераны»… Вот с ними как быть? 

— В первую очередь отвечать за происходящее, за все, что происходит в регионе, должен отвечать глава субъекта. Потом на местах уже отвечают главы муниципалитетов, главы городов, главы районов, сельских поселений. Конечно, здесь многое зависит оттого, какие цели они преследуют, сами чиновники, и к чему они идут. Кто-то идет служить Отечеству, кто-то идет зарабатывать в свой личный карман и выстраивать свой личный бизнес. Да, это есть, это есть. Есть взяточничество, есть коррупция, от которой не уйдешь, некоторых привлекают сегодня к ответственности. Это неизбежно. О том, то, что человек начинает путать советского солдата с немецким — ну, это, во-первых, от недальновидности и от необразованности, я бы сказал. Вот спрашивать надо с тех людей, кто его назначил.

—  То есть, их к ответственности не надо привлекать?

— К ответственности надо привлекать.

— А к какой? 

— К административной. Предупреждать. Человек соответствует нахождению на данной государственной либо муниципальной службе, соответствует ли он этим критериям? <…> Но если мы такие поводы не будем жестко пресекать, потому что гражданское общество должно работать в данном направлении очень активно. Ветераны там, ветеранские организации. Ну, кто будет, кроме нас? Потому что вот поверьте, мне вот с этим Шендеровичем уже столько угроз вот пишут. Вот пишут в мой адрес. Вам, я не знаю, вам прокомментировать то, что мне пишут? Нам от этой категории достается очень сильно, я бы сказал.

— Прочитайте, что пишут, скажите.

— Вот пишут: «Откуда же вы, такие мрази, только беретесь? Какой же ты там кусок дерьма… Вы отдаете себе отчет, что состоите в террористической организации?» Вот, понимаете, таких высказываний в наш адрес льется… Здесь даже такие слова, вот просто их…

— Не надо их произносить, все равно их придется вырезать…

— Я хочу сказать, что вот мы, например, до такого не опускаемся. Поверьте. Мы не воспитаны так. Ну, хочешь сказать, ну, скажи в лицо, в чем проблема-то. Пусть человек скажет открыто это в лицо, а не так вот писать письма, оскорблять последними словами, унизительными словами. Ну, так нельзя, мы живем в цивилизованном обществе, и это вот после реакции в отношении товарища Шендеровича. Если он там думает, что он находится за границей, и вот его слова прозвучали, оскорбления… Мы это тоже просто так не оставим…