Российские IT-компании используют силовиков как компьютерный вирус для конкурентов

В сентябре 2019 года министр внутренних дел России Владимир Колокольцев попросил предпринимателей прекратить «кошмарить» своих коллег по бизнесу «руками сотрудников органов правопорядка». Министр пояснил, что предприниматели часто перекладывают решение собственных проблем — например, возврат долгов — на плечи силовиков. Полгода спустя уполномоченный по защите прав предпринимателей Борис Титов заявил о резком росте уголовных дел против бизнеса. Более того, самые жесткие методы конкурентной борьбы с привлечением органов — обыски, аресты и уголовные дела — стали все чаще применяться и в новых, высокотехнологичных отраслях российской экономики. Корреспондент отдела расследований «Медузы» Лилия Яппарова поговорила с участниками российского IT-рынка и узнала, как большие компании стали агрессивнее — и как остальные принимают новые правила игры.

С кем мы поговорили для этой статьи

Поговорить с «Медузой» для этого текста согласились более 70 собеседников. Среди них — более 40 предпринимателей из разных отраслей (разработка сайтов, софта, компьютерных игр и приложений; рынок интернет-сервисов; fintech; системы контроля и защиты информации; производство высокотехнологичного оборудования; искусственный интеллект; legaltech; алготрейдинг; интеграция; онлайн-ретейл; хостинг; big data), восемь представителей инвестиционных фондов и бизнес-инкубаторов, а также два десятка специализирующихся в IT аналитиков, юристов, общественников и представителей отраслевых ассоциаций. 

Большая компания против маленькой

12 декабря 2019 года глава компании Double Data Максим Гинжук увидел новости и выругался: в стартап Nginx, куда когда-то проинвестировали его друзья из Runa Capital, пришли с обысками. Заявление в полицию написал «Рамблер»: корпорация вдруг заявила, что весь бизнес публично успешной Nginx основан на украденной из «Рамблера» 15 лет назад разработке. Гинжук написал короткий пост («Как же достали эти методы и желание корпораций отбирать честно созданное у выдающихся предпринимателей!») и ощутил приступ усталости. Ситуация была ему хорошо знакома.

Следующие несколько дней Гинжук читал о деле Nginx все новости, какие находил: и о многочасовых допросах, и об обысках у разработчиков. Ситуация всколыхнула все IT-сообщество: «Рамблер» называли «бездушным корпоративным монстром», предпринявшим попытку «рейдерского захвата»; свои заявления сделали «Яндекс», «ВКонтакте» и многие другие интернет-компании; разом стало понятно, что у индустрии есть общие ценности. «Это было похоже на «Я/Мы» для айтишников», — вспоминает Гинжук. Осуждая «Рамблер», Рунет продолжал вести себя так, как будто таких историй на рынке раньше не было — ни столкновений айтишников с силовиками, ни с большими компаниями. «Я читал ленту фейсбука, интервью уважаемых людей, которые вступались за Nginx, — и там между строк везде было «что-то «Рамблер» перегнули палку, что-то у них переклинило». Все звучали так, как будто это случайность, как будто «Рамблер» сотворил что-то небывалое, — вспоминает Гинжук. — На самом деле «Рамблер» поступил стандартно для Рунета — вот этой мысли не было нигде. Те компании, которые попали под каток крупных корпораций, опасаются об этом говорить». 

Что происходит сейчас с делом Nginx

Веб-сервер Nginx — ускоряющая выдачу страниц программа с открытым кодом, на которой работает 38% сайтов мирового интернета, в том числе Facebook, «ВКонтакте», Netflix, «Яндекс» и сайт президента России. Начиналась как любительский проект Игоря Сысоева — программист, работавший тогда в Rambler, занимался веб-сервером в свободное от работы время. В 2011 году Сысоев уволился и основал компанию Nginx; в марте 2019 года ее за 670 миллионов долларов приобрела американская F5 Networks. В декабре свои права на программное обеспечение Nginx предъявил Rambler: холдинг утверждает, что программа была разработана Сысоевым по служебному заданию, а потом украдена у Rambler. Кипрская компания по управлению активами Lynwood Investments, контролируемая Александром Мамутом (совладельцем Rambler), подала заявление, по которому было возбуждено уголовное дело о «краже интеллектуальной собственности».

Сбербанк, один из двух основных акционеров Rambler, резко осудил действия холдинга; созванный по требованию руководства Сбербанка совет директоров Rambler Group поручил менеджменту добиться прекращения уголовного дела против Nginx еще в декабре. Однако дело до сих пор не закрыто, утверждают собеседники «Медузы»; об отсутствии «позитивной динамики» в начале года сообщал и из основателей Nginx Максим Коновалов.

При уголовном преследовании отзыв заявления не является основанием для прекращения дела. «Мы не раз ходатайствовали о его закрытии», — сказал «Медузе» собеседник в Rambler. (На прямой вопрос, отозвано заявление или нет, в холдинге не ответили.) Однако близкие к Nginx собеседники сомневаются в искренности публичных заявлений оппонентов. «Не игра ли это? Просто публично заявить, что «мы не хотим разбирательства по уголовке», а на самом деле ничего в этом плане не делать? У меня нет ощущения, что они все делают, чтобы дело было прекращено», — говорит информированный о состоянии уголовного дела собеседник «Медузы».

15 декабря с критикой «Рамблера» выступил глава Mail.ru Group Борис Добродеев: он заявил, что бизнес-спор нельзя решать при помощи уголовного дела. «Когда я это увидел, мне просто стало смешно», — вспоминает Гинжук, чей бизнес-спор с Mail.ru, уже три года длящийся в арбитраже, когда-то начался с попытки осудить Double Data по 272 УК РФ — уголовной «хакерской» статье. «Ты не занимаешься нефтепереработкой, не строишь дороги, не даешь откаты — живешь в чуть другой, более «ламповой» IT-реальности, короче. И тут у тебя возникает ощущение, что ты оказался в боевике из 90-х, где вызывают в полицию, заставляют оправдываться за сфабрикованные факты, вызывают «просить прощения» на стрелку — если говорить прямо, тебя запугивают. И если ты не испугался, то продолжают мочить», — говорит Гинжук.

Double Data продает бизнесу технологию анализа открытых данных пользователей социальных сетей. «На ручное гугление человека по имени и фамилии может уйти до получаса. Госкомпании проверяют сотрудников, банки оценивают заемщиков — и чтобы условной «Роснефти» найти профили всех своих сотрудников, нужно более 100 тысяч человеко-часов, космические ресурсы! Наш софт делает это автоматически и быстрее», — объясняет Гинжук. Три из четырех социальных сетей, с которым работает поисковик Double Data, принадлежат Mail.ru.

В 2016 году Mail.ru запустил собственный бизнес по «большим данным» — и оказался конкурентом Double Data. Когда их технологии по поиску информации о клиенте для оценки кредитных рисков сравнил Сбербанк, Double Data оказалась эффективнее Mail.ru на 16%; с середины 2016 года Гинжук начал готовиться к заключению контракта с банком. «Там хороший контракт был, треть рынка в России. Нас попросили, пока идет согласование бумаг и формулировок, установить софт и подготовить его к работе, — вспоминает Гинжук, уверенный в том, что контракт тогда почти состоялся. — Обычно так делается, когда уже договорились по цене и все решено».

Но 21 ноября 2016 года представителей Double Data вызвали на беседу в БСТМ МВД. «Оказалось, что на нас написали заявление по статье 272 УК РФ. Это «хакерская» статья, ее кардерам, например, вменяют, — вспоминает Гинжук. — Оперативник спрашивал, как работает софт, но после нашей трехчасовой лекции заявил, что ему «гораздо важнее педофилов ловить, чем заниматься этим делом»». В конце встречи оперативник посоветовал разработчикам «разбираться с Mail.ru»: оказалось, что заявление в полицию на Double Data написал сотрудник корпорации — специалист по анализу данных Михаил Гришин. «То есть сотрудник того подразделения Mail.ru, которое тогда находилось в прямой конкуренции с нашим предложением Сбербанку», — говорит технический директор и сооснователь Double Data Павел Шувалов.

Михаил Гришин не ответил на вопросы «Медузы», направленные ему в соцсети; действия своего сотрудника прокомментировали в Mail.ru Group: «Когда пользователь удаляет какую-либо информацию о себе из социальной сети, ее больше нельзя посмотреть, получить по API, она пропадает даже из кэша поисковиков, — говорит пресс-служба корпорации. — Double Data хранит у себя историю публичных действий людей, лишая их возможности самостоятельно управлять информацией о себе и доступом к ней. Как специалист по большим данным и обычный пользователь интернета, Михаил Гришин прекрасно понимает опасность подобных проектов для таких же обычных пользователей. Он действовал в частном порядке».

На что конкретно жаловался Михаил Гришин?

В своем заявлении Гришин жаловался на «незаконный сбор [Double Data] информации» со своей страницы «ВКонтакте». «Там был скриншот нашей поисковой системы: кто-то ввел туда его данные — имя, фамилия, год рождения — и нашел там ссылку на его страницу. Это и стало причиной разбирательства. Но то же самое вы можете сделать, например, в отечественном сервисе «Яндекс.Люди», в иностранном сервисе Pipl или даже в Google, к которым у Mail.ru почему-то нет никаких претензий, — говорит Гинжук. — У нас поиск просто по всему открытому тексту, который есть во «ВКонтакте»». 

Через несколько дней Double Data пригласили на встречу в Mail.ru. «Мы шли туда в розовых очках, — вспоминает Шувалов. — Все еще думали, что достаточно будет просто все объяснить». Никого из топ-менеджмента корпорации Шувалов и Гинжук не знали и после встречи даже загуглили имена с оставленных им визиток: руководитель юридической службы Антон Мальгинов и технический директор Владимир Габриелян нашлись на сайте Mail.ru сразу, а вот про главу службы безопасности Юрия Стенина в интернете не было почти ничего. 

«Стенин разговаривал с нами как с террористами: «Кто по закону может данные собирать? Детективное агентство. Вы что, детективное агентство?» Вообще вели себя очень агрессивно, — вспоминает Гинжук. — Спрашивают: «Зачем вы собираете контент с нашего сайта?» Мы им: «Ребят, мы не трогаем видео и фото, мы сделали поисковик только по открытым текстовым данным, как тот же Google; бизнесы собирали эти данные и до нас, мы лишь сделали автоматизацию». В какой-то момент спросили, единственный ли это наш бизнес, — мы говорим: «Да, мы стартап, наш продукт — поиск по соцсетям — не имеет смысла без соцсетей, и, к сожалению, в России все они монополизированы вами»».

«Мы категорически не согласны с мнением Double Data о том, что кто угодно может хранить и обрабатывать любые доступные в сети личные данные, — ответили «Медузе» в Mail.ru Group. — На наш взгляд, Double Data занимается не предпринимательством и не бизнесом, а неправомерным сбором и перепродажей данных людей».

Позиция Mail.ru целиком

«На наш взгляд, Double Data занимается не предпринимательством и не бизнесом, а неправомерным сбором и перепродажей данных людей. Мы видим, что к рынку приходит понимание: проекты в этой области не могут строиться на подобных практиках. Уверены, что в ближайшие годы такая модель полностью исчезнет, — и готовы приложить к этому все правовые усилия. Подобным компаниям не место на рынке.

Мы категорически не согласны с мнением Double Data о том, что кто угодно может хранить и обрабатывать любые доступные в сети личные данные. Пользователи «ВКонтакте» доверяют своему окружению и знакомой площадке, и мы должны оправдать их доверие.

То, что некоторые данные являются открытыми, не означает, что их можно использовать каким угодно способом. Если компания пытается преодолевать ограничения или работать с данными, нарушая законодательство, она ведет себя недобросовестно: подобные практики недопустимы.

Дело против Double Data не касается конкуренции: ее в принципе не может быть с пиратом. Это принципиальный для нас вопрос прекращения противоправной и опасной для пользователей деятельности.

Когда пользователь удаляет какую-либо информацию о себе из социальной сети, ее больше нельзя посмотреть, получить по API, она пропадает даже из кэша поисковиков. Double Data хранит у себя историю публичных действий людей, лишая их возможности самостоятельно управлять информацией о себе и доступом к ней», — пресс-служба Mail.ru Group.

«А потом нам сказали: «Нужно что-то решать сейчас — или уже машина заработает и это нельзя будет остановить». Это читалось как намек на уголовное преследование и закрытие бизнеса, потому что их сотрудник написал на нас заявление по уголовной статье — и мы трактовали эти фразы как угрозу», — говорит Шувалов. «Слова представителей Double Data про «намеки» — ложь, — заявили «Медузе» в Mail.ru Group. — Встреча на самом деле была, и мы (причем в присутствии консультантов Double Data) прямо заявили, что будем защищать наших пользователей и их данные в арбитражном суде. Свое слово мы сдержали».

30 декабря 2016 года в возбуждении уголовного дела против разработчиков было отказано. В январе 2017 года принадлежащая Mail.ru соцсеть «ВКонтакте» подала к Double Data уже гражданский иск — эти суды идут до сих пор; летом 2019 года соцсеть потребовала уничтожить софт Double Data с данными пользователей соцсети.

Как судятся «ВКонтакте» и Double Data

«ВКонтакте», принадлежащая Mail.ru Group, в январе 2017 года подала к Double Data иск о защите исключительных смежных прав на свою базу данных пользователей. Суть спора — являются ли открытые данные соцсети базой данных, а их использование — нарушением интеллектуальных прав истца. Суды разных инстанций уже несколько раз занимали и сторону Double Data, и сторону «ВКонтакте». 

«Если будет такое [в пользу ООО «ВКонтакте»] судебное решение, то все те данные, которые пользователи сделали открытыми, юридически станут закрытыми — принадлежать они будут не людям, а Mail.ru. Журналисты не смогут делать свои расследования, компании не смогут искать что-то для бизнеса без согласия корпорации. Может быть, незаконными станут браузеры, которые копируют информацию в кэш, и поисковики», — рассуждает Максим Гинжук. 

Социальный скоринг, то есть анализ информации из профиля для составления портрета клиента, используют многие компании и банки в мире. «Мы не делаем ничего, чего бы не делали другие поисковики — «Яндекс», Google, — и если наш поисковик незаконен, то и их поисковики незаконны, — считает Гинжук. — И я поражаюсь юристам Mail.ru, которые в суде говорят: «А с чего вы взяли, что поисковики законны?»» В аналогичном судебном разбирательстве в США стартап HiQ Labs, который использовал данные пользователей LinkedIn, чтобы прогнозировать поведение наемных работников, выиграл у LinkedIn, «отстояв право стартапов использовать публичные данные».

Через месяц после начала арбитражного процесса сорвался контракт со Сбербанком; подписание контракта начало затягиваться еще в декабре 2016 года, после подачи на Double Data заявления в МВД. «В Сбербанке сослались на какую-то формальность — и замолчали, — говорит Гинжук. — Это было очень странно: мы все сделали, контракт на подписи лежал». Близкий к Сбербанку собеседник передавал Double Data, что проект закрыли «по юридическим причинам — включая позицию Mail.ru» [по использованию данных соцсетей, принадлежащих компании]. «Сбербанк не комментирует рыночные слухи», — заявили «Медузе» в пресс-службе банка.

Месяц спустя анализировать данные для Сбербанка начала Mail.ru Group — корпорация заключила с банком контракт на полмиллиарда рублей.

IT-гиганты со сломанной психикой

Случай Double Data был в 2016 году не единственной попыткой Mail.ru завести уголовное дело на потенциального конкурента. Заявление по статье 183 УК РФ (разглашение коммерческой тайны, до семи лет лишения свободы) также было подано на Юрия Гурского, бывшего вице-президента корпорации, рассказали «Медузе» три собеседника на IT-рынке; аналогичная претензия была направлена в правоохранительные органы Белоруссии. «Это чтобы он, белорусский гражданин, в Минск не сбежал, — объясняет близкий к Гурскому собеседник. — Мне скрины заявлений [на возбуждение уголовного дела] пересылали с просьбой «передай Юре, где бы он ни был, чтобы пока не возвращался». Гурский тогда по радостному стечению обстоятельств был в Израиле и решил не возвращаться в понедельник в Москву, а поехал на Кипр к друзьям».

Статья 183 касается незаконного разглашения сведений, составляющих коммерческую тайну. «Очень просто: пункт о non-compete в трудовом договоре Mail.ru вообще-то приравнен к разглашению коммерческой тайны. Оно так почти у всех сотрудников там, просто никто не задумывается, что это уголовка вообще-то», — рассказывает знакомый с ситуацией собеседник на IT-рынке. Похожие претензии Mail.ru выдвигала публично (пресс-служба корпорации не стала отвечать на вопросы «Медузы» о конфликте с Юрием Гурским).

Конфликт произошел из-за ставшего в 2016 году сверхпопулярным фотоприложения Prisma, писали «Ведомости»: его разработал сотрудник Mail.ru Group Алексей Моисеенков, так что корпорация претендовала на долю в компании, однако Моисеенков уволился, а Mail.ru удалось только немного вложиться в нашумевший фоторедактор. Гурского, который был консультантом Prisma, Mail.ru обвинила в том, что он получил долю в проекте в обход корпорации. «Mail.ru попробовал купить небольшую долю в Prisma — по оценке, 10 миллионов долларов, — они отказали. [Гендиректор Mail.ru Group Дмитрий] Гришин возбудился и начал херачить Гурского. Потом, когда они продали Prisma Facebook, Mail.ru возбудился еще в тысячу раз больше: «Как так, мы просрали эту сделку?»» — рассказывает бывший топ-менеджер Mail.ru, пожелавший остаться анонимным («Деталей не помню, но в любом случае считаю, что это некорректно комментировать», — сказал «Медузе» Дмитрий Гришин).

Уголовное дело заведено не было. «Заявления не прошли, потому что там и состава-то не было», — подтверждает собеседник на IT-рынке, знакомый с подробностями конфликта. 17 августа 2016 года Юрий Гурский начал с ООО «Мэйл.Ру» трудовой спор в арбитраже. «Дело закончилось очень разумно, цивилизованно и достойно — мировым соглашением», — говорит адвокат Денис Алейников, представлявший Гурского в гражданском процессе. 3 октября Mail.ru Group объявила об урегулировании конфликта; на той же неделе дело в арбитраже было прекращено.

«Это был просто кнут, показательная порка», — описывает попытку завести дело на Гурского собеседник на IT-рынке. «Я тебе, звереныш, платил деньги, ты у меня работал, все делал — а потом обворовал меня, — формулирует логику принятия таких решений интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев. — И человек, может, в голове у себя считает, что он абсолютно прав». «Вот зачем [председателю совета директоров «Рамблера»» Александру] Мамуту были эти [полученные Nginx] деньги? Это было такое безумное действие, стоимость репутационного риска тут бесконечна — хуже, чем вся история Дерипаски с Рыбкой», — рассуждает президент группы компаний Cognitive Technologies Ольга Ускова, которая сама сталкивалась с иррациональными действиями конкурентов. 

«Сломать психику» крупнейшим технологическим корпорациям могла продолжающаяся изоляция российского рынка, считает Ускова: введение санкций и закрытие международных перспектив оказались серьезным стрессом. «Они неожиданно для себя уперлись. И поняли, что деваться некуда: остается только этот пятачок внутри страны. «Хватательный рефлекс» у них раскачан, а применить некуда — вот и бродит лишний адреналин, — рассуждает Ускова. — А стартапы, которые каким-то образом пересекаются с этими группами как с заказчиками, просто попадают в эту «волну плохих настроений»».

Мода на посадки

Совладелец финтехкомпании «Центр корпоративных технологий» Егор Петуховский долго отказывается, но потом все-таки показывает корреспонденту «Медузы» открытую в вотсапе переписку со своим подрядчиком. «Я женщине не могу показать, тут слишком много мата! А если мат убрать, смысл уйдет!» — смеется Петуховский.

С экрана смартфона бывший партнер Петуховского нецензурно угрожает прислать к предпринимателю УБЭП. «Я тебе сейчас проверку устрою, мало не покажется!» — передразнивает оппонента Петуховский, который, кажется, совсем не переживает из-за угрозы. Его бизнес переехал в Эстонию еще в 2015 году — сразу после того, как с Петуховского сняли обвинения по уголовной статье о коммерческом подкупе; это дело Петуховский считает «провокацией именно силовиков», не конкурентов. «Но вообще у нас такие правила игры, что часто используются силовые органы для решения хозяйственных споров, — говорит Петуховский. — И, будем откровенны, все уже приняли новые правила игры: понимают риски и страхуются, как могут».

К 2016–2017 году уголовные дела и проверки стали чаще использоваться для устранения конкурентов на технологическом рынке, утверждает ряд собеседников «Медузы». «В 2017 году прям уже совсем начали передел, — считает Синюшин. — Уж раз в месяц точно что-нибудь случается, это очень много для нашего небольшого рынка». «Последние три года такого действительно стало больше, — говорит Илья Дубинский из Speedinvest, знающий о десятке историй столкновения софтверных компаний с силовиками. — Вплоть до посадки владельцев по сфабрикованным делам». «Сейчас это все находится на каком-то пике, — считает неоднократно участвовавший в связанных с IT-рынком уголовных делах юрист Андрей Гривцов. — Это мода: предприниматели друг друга сажают. Дело Nginx по 146-й статье — только первая ласточка». 

О резком росте количества уголовных дел против бизнеса в феврале 2020 года заявил уполномоченный при президенте России по защите прав предпринимателей Борис Титов. Однако отдельной статистики по преследованию интернет-компаний в России не ведется. Два десятка жалоб IT-предпринимателей на давление со стороны правоохранительных органов за первые 2,5 месяца работы приняла цифровая платформа «Забизнес.рф» (всего на появившийся в ноябре 2019 года портал поступило около 680 обращений). «Люди жалуются в том числе на фальсификацию доказательств по делам о мошенничестве, на незаконное прослушивание их компаний и на проблемы, связанные с выводом активов», — перечисляет гендиректор портала Элина Сидоренко.

«Чем дальше, тем меньше такие меры — решение вопросов через уголовные дела — вызывают, казалось бы, у адекватного менеджмента какую-то брезгливость», — соглашается директор Института исследований интернета Карен Казарян. 

Почему так происходит

Правоохранительные органы всегда использовались в корпоративных конфликтах — интернет-компании просто наконец-то стали достаточно дорогими, чтобы на них распространились обычные бизнес-практики недобросовестной конкуренции, считают собеседники «Медузы». «Это очень важный бизнес, который через какое-то время по вкладу в экономический рост превысит роль энергетического сектора, — говорит экономист Михаил Дмитриев. — Естественно, что конфликты, связанные с переделом рынка, становятся более заметными». За последнее время жалобы на силовое давление и связанные с этим риски Дмитриев слышал от сотрудников примерно десятка компаний из разных секторов: от разработки софта до производства и дистрибуции высокотехнологичного оборудования. 

Часто компании решают идти через уголовную процедуру, потому что не надеются добиться результата в гражданском процессе. «Суды работают достаточно медленно и плохо — и не всегда объективно. Иногда коммерсанту проще, чтобы не судиться, заказать уголовное дело, запугать — и договориться через это», — говорит юрист Гривцов. «В уголовном процессе действительно гораздо легче получить нужные доказательства, — соглашается юрист Роман Янковский. — Особенно если речь идет об IT. Вот из вашей команды разработчиков уходят 10 сотрудников, которые через полгода выводят на рынок почти такое же ПО, — и вам нужно доказать суду, что они плагиатят. Если в гражданском процессе вы можете только попросить их предоставить код «по-хорошему» — и еще неизвестно, что они в итоге отдадут на экспертизу, — то в уголовном производстве уже есть следственные действия: обыск, допрос. А если истец «аффилирован» с органами, он еще может и прийти на следственные действия и подсказать товарищу лейтенанту: «Открой компьютер, смотри здесь, посмотри там»». 

Важная причина — увеличение участия государства в технологическом рынке. Иностранных инвестиций и возможностей масштабировать продукт на зарубежные рынки стало значительно меньше — и огромное количество компаний замыкается на бюджет и госконтракты. «С бюджетом работать — там уже терять нечего. Госконтракты всегда были в «серой зоне»: за них бьются, потом за них садятся, даже не совершив ничего противоправного. Коммерческий риск одним дуновением следователя превращается в риск криминальный, в мошенничество», — говорит юрист, эксперт в области телекоммуникационного права Антон Богатов. «44-й федеральный закон о госзакупках таков, что исполнителя могут взять за задницу по любому настроению заказчика: прецеденты создаются из воздуха! — говорит Ускова, которая сама несколько раз сталкивалась с миллионными штрафами при исполнении госконтрактов. — Очень серьезный дисбаланс прав у заказчика и исполнителя. Брать госденьги стало себе дороже: все надеются, что с ними этого не произойдет, но пачками садятся».

Ссылаются собеседники «Медузы» и на общее состояние экономики. «У нас вообще страна большая, а рынок небольшой, а для технологических проектов он совсем небольшой — и основная беда заключается в том, что он последние годы находится в жесткой экономической стагнации, — рассуждает инвестор Константин Синюшин. — Уезжают частные деньги, потому что здесь они никак не окупятся. Усиливается конкуренция за ресурс — а это значит, что способы ее ужесточаются». «В 90-е годы ориентир был на заводы и месторождения, а не на мелочовку вокруг разработки софта, — соглашается Илья Дубинский. — А сейчас существенный передел заводов возможен только в случае, если не Медведев уйдет из премьер-министров, а Путин уйдет из президентов. Осталась мелочовка».

То, что предприниматели видят в правоохранительных органах способ решения бизнес-споров, — неизбежное следствие бесконтрольного расширения полномочий силовиков, считает собеседник «Медузы» на рынке информационной безопасности, которому самому приходилось отбивать инициированные конкурентами уголовные дела. «Мы тогда в регионе боролись за крупный подряд в области систем контроля и защиты информации, — вспоминает собеседник. — Агрессивно полезли на рынок. И конкуренты, которые дружили с местным МВД, дали денег, чтобы на нас завели уголовное дело. В ответ приехали мои безопасники, тоже дали денег — и это дело развалили. То есть менты заработали с обеих сторон — это их бизнес. Один другого кошмарит [несет деньги] за продвижение дела, а другой несет деньги, чтобы минимизировать последствия». 

Гораздо легче спровоцировать конкретное уголовное преследование в той части рынка, которая уже привлекла внимание силовиков. В 2015 году в МВД активно интересовались российскими командами разработчиков роботов для биржи, рассказывает Станислав Шакиров из проекта «Роскомсвобода». Как минимум одно из появившихся в результате уголовных дел было инициировано конкурентами, рассказали «Медузе» два собеседника среди предпринимателей.

«У компаний, которые занимаются высокочастотной биржевой торговлей, очень большие обороты. И «отжим» этих компаний начался еще пять лет назад — когда правоохранительные органы увидели, что тут достаточно много денег, при этом занимается этим, по их понятиям, «не пойми кто» — какие-то 10 человек с мехмата ВМК, — рассказывает Шакиров. — В результате разработчики переехали в Италию, на Мальту, в другие жаркие страны». Покинула страну и компания «Созвездие» — сильный IT-бизнес с московской биржи. «Они [«Созвездие»] взяли парнишку-программиста из конкурирующей компании, которая тоже занимается алготрейдингом. Конкуренты обиделись и договорились с органами, чтобы те завели уголовное дело. Это было в 2015 году — после этого [один из основателей «Созвездия» Антон] Мурашов решил продолжать бизнес уже не в России», — рассказал «Медузе» собеседник среди алготрейдеров. «Слышал, что против них [«Созвездия»] заводилось уголовное дело», — подтверждает Георгий Заря, бывший партнер Мурашова по другому проекту. «Медузе» не удалось связаться с основателями «Созвездия».

В среде IT-предпринимателей, саркастически отмечает сооснователь инвестфонда Gagarin Capital Николай Давыдов, «даже появилось новое правило: «Не быть слишком успешным»». Хранить молчание о своих успехах предпочитают и разработчики в регионах. «Сидят и не пиарятся — не дай бог кто узнает, что у них все неплохо. Некоторые региональные компании специально регистрируются в Москве, чтобы меньше быть на виду у местных коллег, — рассказывает инвестор Сергей Богданов. — Потому что у местных коллег порог интереса ниже — миллионов 100 рублей. И в Москве ты с оборотом в полмиллиарда не сильно интересен, а вот в регионе — всем, и даже очень».

Государство как токсичный партнер

Во многих регионах России из-за ограниченности местного рынка IT-компаниям приходится работать с государством — просто потому, что других потенциальных партнеров нет. Но при работе с государственными деньгами уголовные дела инициируются моментально, рассказывает адвокат Дмитрий Григориади, который сейчас представляет в уголовном разбирательстве двух технологических предпринимателей. «IT-компании действительно стали чуть больше мелькать в сводках [уголовных дел], потому что рынок сужается и они вынуждены выходить на госторги — идти подрядчиками или субподрядчиками к госкорпорациям либо компаниям с госучастием, — рассказывает Григориади. — А где госторги, там всегда одного рапорта достаточно, чтобы завести дело и всех пересажать. Вспомните дело Опанасенко, который поставил в МВД компьютеры, к которым вообще не было претензий. И вдруг появляется рапорт: «Знаете, а с этой продукцией, возможно, что-то не так». Молниеносные аресты — и понеслась: блокируют счета, все контрагенты бегут, как от прокаженного, банки закрывают кредитные линии».

Заниматься цифровизацией для государства «токсично», признает предприниматель Олег Звонов, всего несколько лет назад бывший главным интегратором Пензенской области. Вокруг возглавляемого Звоновым акционерного общества «Оператор электронного правительства» (принадлежит региону) тогда объединилось больше десятка IT-компаний. «Некий областной холдинг получился, — вспоминает Звонов. — Один из самых мощных проектов у нас был по фото- и видеофиксации — мы работали в Пензе, Саратове, Самаре, Кирове. Огромный бизнес! У нас оборот достиг миллиарда рублей».

Был Звонов близок и к тогдашнему главе Пензенской области Василию Бочкареву. После смены главы региона все изменилось, вспоминает предприниматель. «Тогда новая команда пришла — губернатора Белозерцева. Вот у него сколько-то советников образовалось, они сидят решают: «Вот это поделим, вот это поделим». Потом меня вызвал председатель правительства Симонов Николай Петрович и прямо в лоб сказал, что «этот проект надо отдать другим людям». Он имел в виду областную медицинскую информационную систему — ее сейчас сопровождают другие люди. Это первый звоночек был, начало 2018 года», — говорит Звонов. (Николай Симонов не стал отвечать на вопросы «Медузы» по существу; Следственный комитет не ответил на запрос.) В сентябре 2018 года в бизнес-структурах Звонова прошли обыски. Уголовное дело по статье 285 УК РФ было возбуждено при содействии ФСБ. 

В начале 2019 года дело против предпринимателя было прекращено — в суде Звонов вину признал, но в разговоре с «Медузой» жалуется на давление конкурентов и чиновников, воспользовавшихся сменой губернатора для передела рынка. «Следователю же задачу поставили — ему же ее надо выполнить!» — говорит Звонов.

Бизнес на решении проблем

«Шутка есть: если бы Илон Маск жил в России, то он бы сейчас еще доматывал свой срок за PayPal», — смеется технологический предприниматель, уголовное дело против которого было прекращено. Сомнений, что преследование было заказным, у него нет. «У нашего конкурента есть связи с силовыми структурами. Следователи нам прямо говорили, что на нас ничего нет», — утверждает собеседник. 

Даже сама угроза уголовного дела может стать весомым аргументом в переговорах о смене собственников либо передаче доли в бизнесе. 11 декабря 2019 года к хостеру Ивану Лунгову пришла полиция. Проблемы у основанного им провайдера «Мароснет» продолжались уже год: с новыми акционерами не получалось договориться о способе ведения дел, в арбитраже продолжались долговые суды, намечалась процедура банкротства. Накануне Лунгова сместили с должности руководителя его же собственной компании — наутро новый гендиректор Алексей Власов привел в офис хостера людей в форме. 

«Власов, только попав в офис, сразу заявил: «Ты украл». И бодрые ребята из ОВД начали конкретно допытываться: «Куда вы дели оборудование на 10 миллионов рублей?»» — вспоминает Лунгов. С собой у оперативников был «мифический список мифического оборудования, которое якобы куда-то пропало: несуществующие аккумуляторы, какие-то диски». В ответ на это нынешний директор компании Алексей Власов сообщил «Медузе»: «Предыдущий директор ООО «ТК МАРОСНЕТ» не передал [новому руководству] имущество и документы общества. Факт есть факт: Иван Лунгов довел компанию до банкротства и, чтобы скрыть следы своей деятельности, похитил все документы компании».

Давать показания Лунгова повезли в ОВД. «По сценарию после беседы со следователем я должен был сесть в КПЗ для окончания следственной проверки. И выйти оттуда я уже не должен был, — убежден Лунгов. — Следователь все время меня выводил на то, что я все-таки какое-то оборудование из нашего дата-центра забрал. А я ежедневно давал какие-то указания перевезти оборудование — в ремонт, например. «Ага, значит, вы все-таки что-то перемещали. Наверное, вы все-таки что-то украли»». 

Лунгов убежден, что тогда была предпринята попытка сфабриковать против него уголовное дело — избавиться от этой проблемы он тоже решил через административный ресурс. «Просто был сделан звонок другу — и друг попросил прекратить данный беспредел, — вспоминает Лунгов. — Сверху позвонили следователю, который меня допрашивал, и объяснили, что этого делать не надо. И он сразу свернул запись показаний — буквально за пять минут. Звонок его затормозил на полуслове, он еще и обиделся тогда на меня: «Конечно, позвонить может хоть сам Путин, но мы работаем исключительно в рамках закона»». 

По поводу прекращения заказного уголовного дела всегда можно обратиться к силовикам, рассказывают некоторые из собеседников «Медузы» на IT-рынке. 

«Пришли чуваки, я полежал мордой в пол — сказали, что арестовывают серваки, а это, как вы понимаете, смерть для проекта. Сказали, что это уголовка, а еще я «людей убиваю и в стены замуровываю» — ну, короче, как они умеют, — рассказывает российский разработчик, один из основателей рынка сервисов в Рунете. — Я не спал неделю, подключил какие-то свои каналы, через которых вышел на их руководителя, и решали это совсем в другом месте, в черных джипах. Я просто дал большую взятку, именно поэтому я попросил вас об анонимности».

«До меня донесли, что Следственный комитет за некоторую сумму готов спустить все это дело на тормозах — сумму озвучили шестизначную и в долларах. Я, естественно, платить ничего не стал», — рассказывает разработчик Николай Заярный, который после возбуждения против него уголовного дела уехал из страны. Это преследование началось прямо посреди бурного конфликта Заярного с партнерами, однако уверенности, что дело можно назвать «заказным», у него нет.

«Открыть уголовное дело — 100 тысяч евро. Закрыть или «замылить» — 150 тысяч. Но вообще вместо прейскуранта в таких делах — палец в потолок. Все зависит от жадности исполнителя», — рассказывает человек, попросивший назвать себя «консультантом в области безопасности». Испытывающие проблемы с законом предприниматели неоднократно привлекали его для решения проблем с органами. 

Не меньшие суммы IT-предприниматели отдают и просто за то, чтобы понять, что происходит и кто источник их проблем, рассказывает человек, специализирующийся на «консультациях по вопросам с госорганами». «В прошлом году приходили айти- и телекомкомпания — хотели узнать, есть ли в отношении них сейчас какой-то материал: проверка, разработка. Оказалось, что в 2018 году в отношении них начиналось это все: первые запросы из госструктур в различные контролирующие органы, банки. Даже ФСБ начала проверку, — рассказывает консультант. — Справку такую мы делаем от 100 тысяч рублей и выше. С просьбой дальнейших действий [по решению вопроса с органами] эти компании к нам пока не обратились. Но это сейчас дело замялось, а потом раскрутится — я думаю, придут еще», — уверенно говорит консультант.

Благополучно отбившийся от уголовного дела технологический предприниматель, который разговаривал с «Медузой» из командировки в Калифорнию, не теряет оптимизма. «Понятно, что вокруг жопа — тут не должно быть иллюзий. Но страха нет. У меня есть шутка в тему: у меня много знакомых технологических предпринимателей, и многие из них прошли через уголовные дела. И в какой-то момент в качестве шутки я стал говорить: «Мне уже как-то неудобно: у всех пацанов во дворе уже было, а у меня не было». Вот я начал так шутить — а настоящее уголовное дело только через два года появилось».