Суду помешали «непреодолимые противоречия»

Именно благодаря этому уголовному делу «Новой» удалось вскрыть механизм проведения «заказных» контртеррористических операций на Кавказе — капитан Руслан Рахаев попал под один из таких заказов, спецназ ФСБ брал его как террориста, и капитан выжил только чудом. Однако судят его не по террористической статье. Рахаева обвиняют в причинении смерти по неосторожности. По версии обвинения, в 2011 году в своем кабинете он забил до смерти задержанного Тахира Джанкезова. Прокуратура требовала для Рахаева 13 лет строгого режима и около 6 миллионов рублей компенсации родственникам погибшего. Однако судья Рустам Атаев не согласился с доводами обвинения и вернул уголовное дело на доследование в прокуратуру.

В октябре 2011 года, когда все это началось, Рахаев был начальником угро ОВД города Черкесска — его перевели служить в Карачаево-Черкесию из Ставропольского края всего месяцем ранее.

7 октября 2011 года в здании ОВД Черкесска от побоев умер задержанный Джанкезов. Накануне вечером Джанкезова задержали шестеро оперативников (Тамов, Биджиев, Капушев, Тазартуков, Братов, Байкулов), которые провели с ним всю ночь в одном из опорных пунктов милиции и только утром доставили задержанного к начальнику. Там Джанкезов и умер. Оперативники хором свидетельствовали: «Начальник набросился и забил Джанкезова до смерти». Рахаева срочно уволили из правоохранительных органов и завели на него уголовное дело.

Испугавшись тяжести обвинения, он подался в бега, чем сильно осложнил свое положение. Скрывался он в течение пяти месяцев, в основном в квартире родственников в Нальчике. Как стало ясно позднее, карачаево-черкесским оперативникам удалось узнать его местонахождение, прослушивая телефоны родных Руслана Рахаева. Как только адрес был точно установлен, капитана полиции попытались уничтожить как боевика.

Штурм квартиры, где скрывался Рахаев, был обставлен как типичная для Кавказа спецоперация, ее проводили бойцы антитеррористического подразделения ФСБ. Крайне редко в ходе таких мероприятий подозреваемых берут живыми. «От переговоров отказался. Убит в результате оказанного сопротивления» — вот универсальная формулировка в сводках спецслужб, объясняющая гибель предполагаемых боевиков. На деле у людей, заблокированных в помещениях, как правило, просто не бывает возможности сдаться.

О том, как устроена эта ловушка, Рахаев знал и догадался, что сам в ней оказался, когда услышал, что дверь его квартиры снаружи прихватили электросваркой. Подбежал к окну, услышал приказ: «Отойди от окна и выключи свет». Рахаев понял, что его будут убивать: спецназовцы готовятся к штурму, руководителю операции осталось только принять решение, как именно он пройдет. Как правило, заблокированную квартиру расстреливают из гранатомета или же в потолке пробивают отверстие, чтобы забросать помещение гранатами.

Вскоре капитан Рахаев услышал, что кто-то пробивает потолок.

Капитан начал судорожно обзванивать всех, кто мог как-то повлиять на ситуацию. Все же 11 лет службы Рахаева в органах… Штурм удалось остановить в последний момент: как выяснилось позже, родственники достучались до высокопоставленного чина ФСБ.

Рахаева арестовали, сохранив ему жизнь. Ни в ходе следствия, ни на последующем суде уже не упоминалось, что его брали как боевика.

В ходе собственного расследования «Новой» удалось выяснить, что подобным образом можно «заказать» фактически любого человека. Заявки на ликвидацию предполагаемых боевиков, которые направляют региональные органы МВД в ФСБ, никто не проверяет, доказать ошибку после уже невозможно. Борьба с террором спишет все. Сбором информации по боевикам занимается в основном Центр по борьбе с экстремизмом (структура МВД), именно здесь собирают засекреченные агентурные данные. После того как получена информация о местонахождении предполагаемых боевиков, на этот адрес оформляется заявка, под которой стоит подпись сотрудника МВД, отвечающего за достоверность информации. После согласования с ФСБ и республиканским оперативным штабом заявку направляют в центр специального назначения ФСБ (на Кавказе таких центров два — в Дагестане и в Ставропольском крае). Оттуда на указанный адрес выезжают «тяжелые»: бойцы спецназа. Основная их задача — ликвидация.

Мы узнали, что заявка на Рахаева пришла из МВД Карачаево-Черкесии, но установить, кто конкретно ее подписывал, не удалось: ни одного ответа на запросы в ФСБ мы не получили. Но то, что это был один из высокопоставленных чиновников республиканского МВД, сомнений не вызывает: круг сотрудников, имеющих право на подпись под подобной заявкой, узок. Не знаем мы достоверно и причину, по которой Рахаева кто-то хотел «убрать» руками спецназа ФСБ. Есть предположение, что назначение «чужака» (сам Рахаев родом из Кабардино-Балкарии), не встроенного в иерархию местных кланов, на такую «хлебную» должность, как начальник угро Черкесска, вызвало недовольство в республиканском МВД. И от него решили избавиться, сначала подставив, а затем и вовсе ликвидировав.

После чудесного спасения и ареста, последовавшего за ним, над Рахаевым начался суд. Уже в ходе первых заседаний выяснилось: в силовых структурах КЧР, видимо, настолько были уверены, что уголовное дело не дойдет до суда, что расследовали дело из рук вон плохо. Оно строилось сугубо на показаниях шестерых оперативников, которые задерживали Джанкезова и провели с ним ночь. В своих показаниях опера утверждали, что задержанный был пьян, поэтому они «просто сидели на стульях рядом и смотрели, как тот спит». Однако судебно-медицинская экспертиза тела Джанкезова говорила о другом. У погибшего были сломано большинство ребер и отбиты практически все внутренние органы. По утверждению эксперта, несовместимые с жизнью травмы Джанкезов получил именно ночью. Такая экспертиза никак не соответствовала версии следствия, поэтому в деле стали появляться все новые и новые экспертизы, более подходящие под версию следствия. Всего их в деле пять.

Суд первой инстанции вынес Рахаеву обвинительный приговор — 13 лет колонии строгого режима. Однако Верховный суд Карачаево-Черкесии отменил приговор, освободил Рахаева и вернул дело на доследование. Одну из ключевых ролей в этом событии сыграла независимая судебно-медицинская лаборатория под руководством легендарных судмедэкспертов Владимир Щербакова и Евгения Николаева, известных борцов с фальсификациями медицинских документов. Проведя собственную экспертизу, они установили, что Джанкезов получил травмы, несовместимые с жизнью, ровно в то время, когда с ним «работали» оперативники. Об этом Евгений Николаев свидетельствовал в суде.

Второй судебный процесс над Рахаевым начался в июне 2015 года. Доследование свелось к проведению двух новых судмедэкспертиз, которые также играли на руку обвинению.

У Рахаева же появился новый адвокат, Петр Заикин, предоставленный ему правозащитным фондом «Общественный вердикт». Изучив уголовное дело, юристы фонда пришли к выводу о, мягко говоря, сомнительных доказательствах вины капитана Рахаева.

Вступив в дело, Заикин сразу же сосредоточился на показаниях ключевых свидетелей — оперативников. Если в ходе первого процесса на допрос свидетелей уходило в среднем 15 минут, то в ходе второго — по нескольку дней судебного заседания. «Я хотел, чтобы свидетели более детально восстановили картину произошедшего. Но свидетели стали «плыть», путаться в своих показаниях, избегать точных формулировок в ответах, а в некоторых случаях говорили неправду. Например, о своем местонахождении в ту ночь: нам удалось доказать с помощью биллингов мобильных телефонов оперативников, что во многом их показания недостоверные», — говорит Заикин.

Процесс длился полтора года. Шел тяжело, большинство ходатайств защиты было отклонено, и, вообще, создавалось впечатление, что судья делает все для того, чтобы удалить из процесса Петра Заикина. Родственники Рахаева были уверены в жестком обвинительном приговоре.

Однако в ходе прений прокурор Солтан Макашев сделал защите неожиданный подарок. Он заявил: «Исходя из произведенного мной анализа, я также допускаю, что оперативники при нахождении Джанкезова в опорном пункте… могли применить физическое насилие к Джанкезову… и полагаю, что по результатам судебного следствия материалы в этой части должны быть выделены и направлены для принятия решения… в СУ СК РФ по КЧР».

Ситуация сложилась анекдотичная: с одной стороны, на показаниях оперативников строится все обвинение Рахаева, а с другой — прокурор требует возбудить уголовное дело против оперативников, ибо сомневается в правдивости их показаний.

В итоге судья Атаев принял решение вернуть уголовное дело на доследование, заявив о наличии «непреодолимых противоречий» в деле, которые препятствуют вынесению законного приговора.