Версия пригожинцев о гибели журналистов в ЦАР рассыпалась в прах

Орхан Джемаль, Кирилл Радченко и Александр Расторгуев были убиты в Центральноафриканской республике три года назад, 30 июля 2018 года. По факту убийства возбуждены два уголовных дела — в ЦАР и в России.

К прошлогодней годовщине власти ЦАР анонсировали публикацию результатов собственного расследования. Но так и не сделали этого.

Российский СК молчит. Лишь исправно продлевает сроки следствия. Официальная версия по-прежнему — «убийство арабоязычными бандитами с целью ограбления». Доказательств этому нет. Впрочем, результатов следствия тоже.

К уголовному делу СК РФ приобщило два частных расследования — одно проведено РИА «ФАН», агентством, связанным со структурами Евгения Пригожина. Другое — журналистами центра «Досье» Михаила Ходорковского. И если «расследование» пригожинцев строится на сведениях, вызывающих сомнение, то журналистам «Досье» удалось добыть огромный массив технических и прочих документов: биллинги, карты, инструкции, имена.

Главный вывод расследования РИА ФАН — они раскрыли дело. Организатор убийства — некий Доминик Кристоф Рэнето — профессиональный убийца, террорист и сотрудник французских спецслужб. Пригожинцы утверждают: российские следователи разыскивают его по всему миру, но его скрывают спецслужбы.

Ну что ж, мы его нашли.

Поездка

Напомню, в ЦАР Орхан Джемаль, Кирилл Радченко и Александр Расторгуев отправились в командировку от издания Центр управления расследованиями (принадлежало Михаилу Ходорковскому) снимать документальный фильм о деятельности наемников «ЧВК Вагнера», вооруженного формирования, связанного, согласно расследованиям различных СМИ, с бизнесменом Евгением Пригожиным.

Ключевую роль в подготовке поездки сыграл спецкор РИА «ФАН» Кирилл Романовский. Именно он дал контакт «фиксера» по имени Мартин и представил его как своего пусть шапочного, но давнего знакомого, имеющего отношения к структурам ООН и знатока местной специфики. Никто из журналистов ни разу не видел этого человека и даже не общался с ним голосом по телефону. Романовский настаивал: общаться с Мартином нужно только текстовыми сообщениями, якобы в ЦАР очень плохая связь (впоследствии выяснилось, что в столице Банги, пределов которой не покидал, судя по биллингам, телефона Мартина, — связь отличная).

Мартин должен был встречать группу в аэропорту ЦАР, обеспечивать контакты и безопасность. Ничего из этого не было сделано. Именно на встречу с Мартином журналисты ехали из столицы в город Бамбари, где располагается миссия ООН. По дороге они были убиты. При этом водитель группы, местный житель Бьенвеню Дуовокама, которого им посоветовал Мартин, остался жив. Сам же Мартин бесследно исчез. Личность его неустановлена. Кирилл Романовский — единственный человек, который, по его же словам, лично контактировал с Мартином.

«На меня никто из российских правоохранительных органов не выходил»

В марте 2019 года РИА «ФАН» заявило: «В связи с многочисленными спекуляциями вокруг смерти журналистов мы решили провести собственное расследование» — и снарядило экспедицию в ЦАР. В состав экспедиции вошли три журналиста, в том числе Кирилл Романовский, а также некий частный детектив Евгений Гвоздев, нанятый агентством. Удивительно, но частное лицо Гвоздев в ЦАР получил все: доступ к свидетелям, в том числе военным жандармам (без санкции командования это сделать невозможно), и возможность их допросить; 
  
доступ к материалам уголовного дела, биллинги Мартина (правда, биллинги общественности представлены не были) — все то, что следователи СК РФ так и не смогли сделать.

По итогам поездки РИА «ФАН» сняло документальный фильм, в начале которого детектив бодро заявляет: «в ходе расследования стали понятны не только детали самого убийства, но также предыстория, мотивы, исполнители, организаторы и заказчики этого преступления».

По версии ФАНовцев, заказчик убийства — Михаил Ходорковский.
  
Мотив — «попытка французских спецслужб навредить деятельности России в Африке».
  
Организатор — некий Кристоф Рэнето, «именно этот человек … выступал в роли таинственного фиксера Мартина», «известен как Альфа и Мартин», «глава французской ЧВК». Его «знают в ЦАР как беспощадного боевика». «Поддерживает связь с террористами из коалиции «Селека» или даже управляет некоторыми их отрядами». Находится в розыске Интерпола, власти ЦАР обвиняют его в организации теракта в Банги в 2013 году. По запросу ЦАР его пытались арестовать на Мадагаскаре в 2019 году, но французские власти вывезли во Францию, и теперь «французские спецслужбы его скрывают».

* * *

При помощи коллег-журналистов мне удалось разыскать Кристофа Рэнето и убедить его дать интервью.

Человек он непубличный, но утверждать, что его скрывают спецслужбы, мягко говоря, преувеличение. Живет он во Франции открыто, передвигается пешком и без охраны, пользуется общественным транспортом. Единственное ограничение — он не может выезжать за пределы Франции — по запросу властей ЦАР его разыскивает Интерпол, выдан международный ордер на его арест.

— Представьтесь.

— Меня зовут Доминик Кристоф Рэнето.

Прежде всего, я бы хотел выразить соболезнования родственникам убитых журналистов. Меня сделали козлом отпущения и свалили ответственность за это убийство. Но я не причастен к их гибели. Я был бы счастлив ознакомиться с результатами официального расследования. С удовольствием встретился бы с российскими следователями и пообщался с ними, если это необходимо. Меня не сложно найти. Но за три года после убийства на меня никто из российских правоохранительных органов не выходил.

Мне 52 года. Я специалист по франкоговорящей Африке. Более 25 лет занимаюсь геополитическим консалтингом и вопросами, связанными с обеспечением безопасности французских граждан за границей.

— При каких обстоятельствах вы узнали, что вас обвиняют в организации убийства российских журналистов в ЦАР?

— Впервые я об этом услышал от своего адвоката в конце 2019 года. Он позвонил мне и сказал, что к нему обратились журналисты из России с просьбой прокомментировать обвинения в том, что я организатор убийства русских журналистов. Я был поражен такой наглостью. Невероятно, Россия обвиняет меня в убийстве русских журналистов. Да, мне не нравится русская экспансия в Африке, но при чем тут журналисты? Как их гибель может помочь или помешать чему-либо? 

Когда же стало понятно, что за этими обвинениями стоят структуры господина Пригожина, который имеет отношение к «ЧВК Вагнера», все встало на свои места. Мой адвокат сказал мне не обращать на это внимание.

— Слышали ли вы имена Орхана Джемаля, Кирилла Радченко или Александра Расторгуева до этих обвинений?

— Нет, никогда.

— Знакомы ли вы с Михаилом Ходорковским или Кириллом Романовским?

— Фамилию господина Ходорковского я, конечно же, слышал, одно время он был в новостях по всему миру. Но никогда с ним не встречался и даже заочно незнаком. Имя второго господина слышу впервые.

— Имели ли вы когда-либо отношение к структурам ООН?

— Нет.

— Называли ли вы себя когда-либо «Альфа», Мартин или другими именами?

— Да, я широко известен под ником «Альфа» и так себя называю уже несколько десятков лет. Никаких других имен, псевдонимов или кличек я никогда не использовал.

— Детектив РИА «ФАН» утверждает, что именно вы были фиксером Мартином, который присутствовал в ЦАР и руководил операцией по убийству журналистов.

— На территории ЦАР в последний раз я был в марте 2004 года.

— С какой целью?

— С 2003 по 2007 год я был советником по стратегическому развитию президента Франсуа Бозизе (президент ЦАР с 2003 по 2013 год. — Ред.). Меня познакомили с ним в Париже в ноябре 2002 года советники императора Бокасса. Бозизе были нужны грамотные советники по экономике и политике, знакомые с ситуацией в регионе. Он хотел объединить разрозненную страну и восстановить доверие населения к власти. И когда в 2003 году он пришел к власти, то предложил мне пост советника. В ЦАР я бывал наездами, последний раз, как я уже говорил, — в марте 2004 года.

В 2007 году я покинул пост советника и окончательно занялся собственным бизнесом. Открыл компанию, которая стала заниматься вопросами обеспечения безопасности.

— Это была частная военная компания?

— Нет, это невозможно. 

С 2003 года наемничество во Франции криминализировано, после принятия закона власти ликвидировали все ЧВК.

Моя компания называлась ASPBR — Agence de Securite Protection et Bureau de Recherches — «Агентство по безопасности и исследованиям». И была зарегистрирована на территории Франции. Мы стали заниматься вопросами обеспечения безопасности и геополитическим консалтингом. Наша деятельность была прозрачна для проверяющих органов, никаких претензий к нам не было.

Мы тесно сотрудничали с группой компаний IDES и ее подразделением Ambactia (крупная французская группа компаний, которая осуществляет услуги консалтинга и обеспечения безопасности по всему миру, широко представлена на африканском континенте. — Ред.)

Среди моих клиентов были крупнейшие французские компании, входящие в группу CAC 40 (Cotation Assistée en Continu — 40 крупнейших французских компаний, акции которых котируются на европейской бирже. — Ред.) Сейчас я бы не хотел называть конкретные имена и названия по причинам конфиденциальности, неформально некоторые из них до сих пор являются моей клиентурой.

Дела шли хорошо и к 2018 году под моим началом работали 660 человек.

— Почему вы решили заняться этим бизнесом?

— В колледже во Франции я изучал международное торговое право. После я решил продолжить обучение в ЮАР и в 1991 году уехал туда на четыре года. В 1994 году в стране был окончательно ликвидирован режим апартеида. ЮАР, с ее промышленным потенциалом, становилась одним из центров силы для всей Африки. Я много ездил по африканским государствам, изучал экономику, налаживал связи. И к 1994 году располагал солидными знаниями о регионе и имел приличное количество личных связей. Западным инвесторам и промышленникам открывались новые рынки начиная с ЮАР, далее вглубь африканского континента, при этом политическая и военная обстановка оставалась напряженной. А в 2000-х годах началось еще и стремительное распространение радикальных исламистских группировок.

Стало очевидным, что приход западных инвесторов в Африку сопряжен с огромными рисками и вопросы обеспечения безопасности неотделимы от успешного экономического сотрудничества.

После теракта 2002 года в пакистанском городе Карачи французское законодательство ужесточилось (целью теракта стали именно французы. Погибли 11 инженеров, работавших в Пакистане по контракту. — Ред.). Работодатель стал обязан обеспечивать безопасность своих служащих, выезжающих работать за границу. Стал нести уголовную ответственность за здоровье и жизнь своего персонала. Поэтому услуги таких фирм, как моя, стали востребованными.

— Приведите примеры услуг, которые ваша компания оказывала клиентам?

— В 2011 году национальная энергетическая компания Нигера обратилась к французской компании с заказом на восстановление теплоэлектростанции в крупном городе Ниамее. Эту теплоэлектростанцию более 20 лет назад строили французы, с тех пор она вышла из строя и нуждалась в капитальном восстановлении.

Одна из главных проблем Нигера — деятельность на его территории исламистской группировки «Боко Харам» (в 2015 году, согласно международному террористическому рейтингу, «Боко Харам» признана самой опасной террористической организацией в мире, ее деятельность запрещена в РФ. — Ред.). На тот момент исламисты уже действовали на территории не только Нигера, но и в Мали, Мавритании и других государствах южнее Сахары. 

Представители французской энергетической компании обратились ко мне для сопровождения и обеспечения безопасности оборудования и персонала на протяжении всего времени ремонта электростанции. Мы успешно справились с этой задачей.

Другой пример. Во время очередного обострения между Израилем и Ливаном в 2006 году (так называемая вторая ливанская война, длилась с 12 июля по 14 августа 2006 года. — Ред.) французскому предприятию, производящему медицинский кислород, необходимо было срочно вывезти своих работников из зоны конфликта. Они пришли ко мне с просьбой отправить моих людей в Ливан и вывезти персонал, находящийся под бомбардировками. 

Моим ребятам, которые имели навыки работы в подобных экстремальных условиях, нужно было собрать весь персонал в одной безопасной точке, обеспечить их условия проживания, а затем тщательно простроить логистику и организовать их вывоз. Мы за короткий период успешно вывезли всех сотрудников предприятия и их семьи. Вот такие задачи решали я и мои ребята на территории Африки и отчасти на Ближнем Востоке — в этом состояла наша миссия.

— Иными словами, вы обеспечивали вооруженное прикрытие гражданским специалистам?

— Ни в коем случае. Моя компания работала другими методами. Мы никогда и нигде не участвовали в качестве вооруженных наемников. Наши методы: сбор информации, ее анализ и дипломатия. Это означает, что если мы брались за обеспечение безопасности какой-то группы,

никакого оружия в руках у моих ребят быть не могло — только договоренности и через связи — гарантированные коридоры безопасности.

Понимаете, при наличии оружия, пусть даже в целях защиты, — риск возрастает многократно. Охрана не имеет права вступать в огневой контакт, а тем более производить зачистку местности, как это делают группы типа «ЧВК Вагнера», — такая работа называется совершенно по-другому.

Наша же работа состояла в определении возможных рисков заранее, чтобы мы могли эвакуировать людей и избежать контакта с угрозой. Ну, например, если исламисты захотят взять в заложники наших клиентов. Мы получаем информацию и предотвращаем угрозу. Вступая в вооруженный контакт, вы рискуете понести двусторонние потери, потерять и своих людей, и клиентов. Это непрофессионально. Должны работать мозги, а не оружие.

Если вы заранее хорошо информированы, все происходит спокойно и миссия завершается успешно. Именно в этом и состояла наша цель. За всю нашу деятельность на протяжении 11 лет в этом сложном регионе мы не имели ни одного провала, не потеряли ни одного человека и ни разу не подвергли наших клиентов серьезной опасности. При этом мы могли вести переговоры с разными сторонами конфликта, но сами мои ребята ни при каких обстоятельствах в руки оружие не брали. Это табу.

— Но при этом в интернете несложно найти вашу фотографию, где вы рядом с другими вооруженными людьми стоите с автоматом. Президент Туадера утверждал, что фото было сделано в ЦАР и свидетельствует о том, что вы действующий боевик. Как насчет вашего табу?

— Я ждал этого вопроса. Да, такая фотография действительно существует. И она единственная. Я никогда не принимал участия ни в одном вооруженном конфликте или стычке. Это фото было сделано не в ЦАР, а в 2011 году в Нигере. На ней рядом со мной бойцы Национальной гвардии Нигера.

Когда мы обеспечивали охрану французского персонала, который восстанавливал теплоэлектростанцию в Ниамее, я согласился провести стажировку для бойцов Национальной гвардии. Я и ряд моих специалистов проводили инструктаж в области наблюдения, разведки, в обработки информации, и ее безопасности. По окончании стажировки нигерийские военные организовали прощальную «вечеринку», в ходе которой 

гвардейцы попросили меня: «Босс, на, подержи «калаш», сфотографируемся вместе на память» — и один из них вручил мне автомат. Я попозировал с этим автоматом несколько минут. Все.

Мои слова легко проверить, достаточно обратиться с запросом в министерство внутренних дел Нигера.

— В вашей компании числилось более полутысячи сотрудников, по какому принципу вы их отбирали, кем они были?

— Да, к 2018 году у меня работало около 660 человек. Все мои сотрудники были асами своего дела, в основном — бывшие спецназовцы, военные, сотрудники разведслужб, полицейские, служащие жандармерии.

— Но вы утверждаете, что вы гражданский человек. Каким образом без военного и другого специального опыта за плечами, вы могли руководить толпой «коммандос»?

— Вы хотите узнать, являюсь ли я сотрудником спецслужб?

— Да.

— Позвольте пошутить. У нас во Франции за каждым человеком, имеющим дело с промышленниками за границей, не стоит агент ФСБ и далеко не все работают на спецслужбы. 

Но если серьезно: я никогда не работал ни на одну спецслужбу, ни в разведке, ни в контрразведке, не состоял в штате ни в каком качестве, ни официально, ни неофициально.

Но я не скажу, что никогда не имел дело с ними. В том числе и там у меня есть контакты. И если ко мне обращались за консультациями — я их давал.

А чтобы руководить компанией, состоящей из бывших военных и спецназовцев, необязательно быть самим из их среды. Достаточно иметь интеллектуальный вес и авторитет. Я его имею.

— Каким же образом в феврале 2019-го вам удалось избежать экстрадиции с Мадагаскара в ЦАР по запросу центральноафриканских властей? Почему французские власти вам помогли, рискуя собственной репутацией? Заступиться за человека, обвиняемого другим государством в причастности к организации теракта, — серьезная вещь.

— Не все так просто. На самом деле тогда я чудом избежал экстрадиции. Для этой «помощи» понадобилась почти неделя неопределенности. Хотя французские власти были в курсе, что я нахожусь под арестом с самого первого момента, как это произошло. Вопрос решался на высоком уровне, понадобилось время, чтобы собрать и перепроверить информацию обо мне и удостовериться, что к теракту я не имею отношения. Решение принималось трудно и заняло много времени. Тогда, на Мадагаскаре, русские проиграли.

— Какое отношение имеют русские к вашему аресту на Мадагаскаре?

— В декабре 2018 года, за два месяца перед арестом, я был в отпуске на Мадагаскаре со своей подругой. В отель мы приехали поздно вечером, на стойке регистрации никого не было. В холле сидели три человека, они были очень любезны и показали нам дорогу в наш номер. Они оказались русскими, один из них — переводчик, он единственный знал французский. Представился он как Сергей Варнек. Русские рассказали, что сидят в Антананариву уже больше месяца, приехали из-за выборов и занимаются социальными аспектами помощи населению. (Согласно расследованию издания «Проект» [признан нежелательной организацией в РФ] Евгений Пригожин, вполне возможно, имел отношение к высадке целого десанта политтехнологов для участия в выборах президента Мадагаскара в 2018 году на стороне одного из кандидатов. — Ред.).

На следующий день утром я пришел на ресепшен для регистрации в отеле, с моего паспорта сняли копию и убрали в ящик с документами других постояльцев. Вечером, когда я вернулся в отель, обнаружил, что копия паспорта лежит на столе у сотрудницы отеля. Я устроил скандал, в итоге она призналась: русские дали ей 20 долларов за копию моего паспорта. Я напрягся, но отношения с ними поддерживал до самого отъезда. 

В январе, уже из Франции, я эсэмэской поздравил Сергея Варнека с Новым годом, перед расставанием мы обменялись контактами. Он ответил мне: «Добрый день, коллега. Я получил ваше сообщение, много работы. В Москве идет снег. С Новым годом». И смайлик. 

Я уверен, что эти ребята были из российских спецслужб и рассматривали меня как их «коллегу».

Два месяца спустя в феврале я вновь прилетел на Мадагаскар с клиентами-энергетиками, которые собирались инвестировать в страну, и меня арестовали, ЦАР передала мои данные в Интерпол с запросом об аресте. Вот для чего им была нужна моя копия паспорта.

— Если верить тому, что вы рассказываете, все равно непонятно, почему вдруг вы стали для русских такой важной персоной? В терроризме вас обвинил президент ЦАР Фостен Туадера, а в Интерпол подали центральноафриканские власти.

— Позвольте объяснить. Русские с 2017 года стали проникать в ЦАР — поставлять вооружения, военных инструкторов якобы для обучения регулярной армии, оказывать другую «помощь», в том числе и финансовую. И к концу 2018 года Туадера стал находиться фактически в прямой зависимости от них. Его плотным кольцом окружают русские советники, инструкторы и сотрудники спецслужб.

Началось проникновение в сентябре 2017 года. 

И именно я информировал французское правительство об этом — какую бронетехнику ввозили в страну, какие вертолеты, какое оружие, сколько наемников «ЧВК Вагнера» под видом инструкторов заезжало в ЦАР.

А точнее, их реальное количество, тогда счет шел на сотни, сейчас идет на тысячи (согласно официальным данным, первая поставка российского оружия в ЦАР состоялась в январе-феврале 2018 года, а российских военных в мае 2019 года присутствовало несколько десятков. — Ред.) Моими информаторами была местная оппозиция, которым, как и мне, не нравилась такая «дружеская» экспансия.

Русским стало известно, что информация во Францию шла от меня. Я стал их личным врагом. Думаю, они тщательно работали над тем, чтобы выдавить меня из Африки. Вуаля — на меня свалили теракт и сделали невозможным мое передвижение по миру. После того как мое имя появилось в списках Интерпола, я был вынужден ликвидировать свою компанию и распустить моих сотрудников, так как заниматься обеспечением безопасности я уже не мог. Руководить такими операциями издалека считаю непрофессиональным. Большая часть крупных клиентов отказалась от наших услуг из-за репутационных рисков. Сейчас я занимаюсь только геополитическим консультированием.

— Все же позвольте уточнить один момент. То, что вы описывали как деятельность вашей компании — обеспечение безопасности, сбор информации, логистика, консультации, вполне подпадает под определение «ЧВК», если посмотреть значение термина в словаре. В чем разница?

— Еще раз объясняю. Вопросы геополитики находятся в основе любых вопросов безопасности. Вы должны собрать всю информацию по тому или иному региону, знать экономические, политические, религиозные, этнические особенности, быть в курсе клановых взаимоотношений, что особенно важно в Африке, с ее сложной системой взаимодействия кланов и племен. Только собрав всю информацию, проанализировав ее, можно разрабатывать зональные стратегии и решать проблемы, с которыми к вам обращаются клиенты. Для этого необходим широкий круг контактов, начиная от властных структур, например армии, заканчивая нелегальными, вплоть до повстанцев и радикалов. Ваша задача минимизировать риски для клиентов. Вы — переговорщик. Но вы никогда не берете в руки оружие и не вмешиваетесь в конфликт — ни при каких обстоятельствах.

Наемники «ЧВК Вагнера» же — вооруженное формирование, они выполняют совершенно другие задачи. Руки у них развязаны. Они — сторона вооруженного конфликта. Эти бойцы десантируются в третью страну для поддержки политики российского государства.

Например, в ЦАР бойцы «ЧВК Вагнера» стали подменять собой регулярную армию страны. Они проводят рейды и зачистки в «проблемных районах», а вовсе не «военный инструктаж».

С бойцами Вагнера серьезные проблемы даже у солдат MINUSCA (самый многочисленный иностранный военный контингент в стране, имеющий широкие полномочия по поддержанию мира, согласно специальному мандату ООН. — Ред.). Бойцы MINUSCA теперь вынуждены защищать мирное население не только от воюющих радикальных группировок, но и от русских. При этом Туадера предпочитает не вмешиваться в деятельность русских военных: они — гарантия его пребывания у власти. 

Один маленький штрих — на запросы местных чиновников, адресованных лично президенту, ответы все чаще приходят за подписью его советника Валерия Захарова.

Я довольно часто получаю информацию от моих контактов в ЦАР о зачистках или операциях по «умиротворению» очередной деревни, которую проводили наемники Вагнера. Один из характерных методов их работы — никаких переговоров. Заходят в деревню, открывают огонь, не важно повстанцы ли там, или мирные жители, — так они «наводят порядок». Я понимаю, что каждый подобный случай, каждое фото, каждое видео необходимо верифицировать. Но в условиях постоянной гражданской войны в ЦАР никому до этого нет дела. Я надеюсь, только пока.

Насколько я знаю, наемничество у вас в стране тоже уголовно наказуемо, но при этом есть «ЧВК Вагнера». Да, Россия отрицает ее существование. Однако де-факто она существует. Без особого труда можно найти верифицированные фотографии и видео, где наемники Вагнера убивают людей. Такая безнаказанность значит только одно — их прикрывает государство. 

Однако больше всего меня поражает другое: закрепление влияния такой мощной державы, как Россия, происходит руками нелегального вооруженного формирования, которое принадлежит частному лицу — олигарху, имеющему собственные интересы в стране и добывающему там золото и алмазы. Это удивительная система восточного мышления.